Старик, выгуливавший своего золотистого ретривера, подошел к нам.
– Девушка, не нужно выпускать этих птиц, – сказал он. – Вы не принесете им добра. Они не умеют искать пищу и пристанище и скоро все умрут. – Проговорив это, он пошел со своей собакой дальше.
Сестра огорчилась. Мне захотелось ее утешить.
– Может, все не так плохо? – уговаривал я ее. – Если даже они скоро умрут, все равно их жизнь была счастливее, чем у тех, кто просидит в клетке всю жизнь. К тому же старик, возможно, ошибается. Птицы тоже умеют адаптироваться, правда?
Она ничего не ответила. Мы молча вернулись домой.
Мне часто казалось, что этот случай послужил катализатором.
Через три года после того дня сестра собрала свои вещи и купила билет в такое место, где никто из нас не был. Возможно, ей хотелось стать свободной. И она в конце концов безвременно умерла, как те птицы.
В тот день, когда сестра уехала из Токио, я вернулся домой и обнаружил там хаос. Клочки бумаги, палочки для еды и ножи, битые тарелки и бокалы усеяли весь пол. Одна из настольных ламп лишилась абажура. В гостиной мать подметала пол.
– Что случилось? – спросил я. – Почему такой разгром?
Она ничего не ответила и продолжила уборку.
Я застыл у двери. Не смел пошевелиться. Всюду валялись мелкие осколки стекла.
– Где Кеико?
– О чем ты говоришь, Рен? – Мать повернулась ко мне. – Ты мой единственный ребенок.
От ее слов у меня по спине побежали мурашки. Я бросился вверх по лестнице, в спальню сестры. Распахнул дверь, но там было пусто. Некоторые ее вещи валялись на кровати и на полу. Дверца гардероба была распахнута, половина ее одежды исчезла. Ко мне пришло осознание реальности. Моя сестра уехала.
У меня подогнулись коленки. Я сел на пол в ее спальне и просидел так, онемев, несколько часов. Я вышел только тогда, когда мать позвала меня обедать. Удивительное дело, но она что-то приготовила. Она ничего не говорила о Кеико, а я не спрашивал. Не поднимая головы, я ел мисо рамен. Вкуса не чувствовал совсем.
Потом мать нарушила молчание:
– Почему ты до сих пор в школьной форме? Уже семь часов. Ступай и прими душ. От тебя пахнет потом.
Лежа в постели в своем номере, я обдумывал список людей, которым надо было сообщить о моем решении.
Так кому же? Родителям, конечно, хоть я и сомневался, что их это интересует. После отъезда сестры у нас стало правилом не говорить о ней. В мой университет ничего не надо сообщать, поскольку я выполнил все, что требовалось, и теперь просто ждал диплом. Как насчет Наэ? Когда-нибудь я с ней помирюсь, но пока еще рано. Короче, я решил пока ограничиться родителями.
Сначала я собирался им позвонить, но написать письмо было проще. Я спустился вниз и взял у администратора конверт и несколько листков бумаги. Чистые, белые страницы пугали меня, но я все-таки написал первые строчки, и дело пошло гладко.
«Папа и мама,
я надеюсь, что у вас все нормально.
Похоронная церемония и кремация уже позади. Осталось выполнить кое-какие незначительные формальности, так что я останусь тут еще на шесть месяцев. За меня не беспокойтесь. Я нашел временную работу и жилье.
Пожалуйста, заботьтесь о своем здоровье. Скоро я сообщу вам мой новый адрес».
Дописав письмо, я перечитал его еще раз. Зачем я написал про шесть месяцев? Я имел право уйти из Йоцубы и раньше, не платя неустойку. Но этот срок казался мне достаточно долгим, чтобы разобраться во всем, и у меня было достаточно сбережений, я мог продержаться, если у меня ничего не получится с преподаванием.
Я подписал письмо и сунул его в конверт. Бросив письмо в почтовый ящик возле магазина самообслуживания, я вернулся в холл отеля и по платному телефону позвонил господину Катоу. Сообщил, что решил принять его предложение. Я понимал, что не смогу найти ничего лучше. Но даже если там что-нибудь не заладится, я всегда могу съехать. Терять мне нечего.
– Я рад, что вы приняли мое предложение, – сказал господин Катоу своим бесстрастным голосом. – Когда вы намерены переехать?
Как можно скорее, чтобы больше не тратиться на отель.
– Когда вам удобно?
– Как насчет сегодняшнего дня?
Я не возражал.
– Вот только единственная приготовленная комната – это та, где жила мисс Ишида, – сказал он. – Но если вам некомфортно, я приготовлю через пару дней другую спальню.
– Не беспокойтесь, та комната меня устроит, – ответил я.
Все идеально подходило для моих намерений понять, как складывалась жизнь сестры в Акакаве. В тот же день я распрощался с отелем «Кацураги» и переехал в Сегаяки. Перед уходом я подарил женщине в кимоно пирожные из соседней кондитерской. Ее розовое кимоно как раз сочеталось с изображением сакуры на коробке с пирожными, и женщина была приятно удивлена.