— По-о-ня-ял, — с растяжкой ответил Потанин.
Я вышел на мостик, чтобы лучше видеть, как Потанин будет заходить на посадочную полосу. На стылые горбатые сопки по-пластунски крался туман, он медленно накатывался на вершины, как загустевшая сметана. В небе громоздились развалы темных свинцовых туч. Это, видно, циклон, заблудившийся в океане, выпустил на материк полчища своих туч, чтобы восстановить ориентировку, а потом двинуть дальше — на запад. Прохлада жестко охватила мне плечи. Зайти на полосу без компаса все равно что с закрытыми глазами нитку в иголку вдеть.
Прошла минута, другая. И вот над сонной, мокрой и посиневшей от холода тайгой обозначилась черная точка. Точка росла, превращаясь в самолет. Это был Ноль-первый! Истребитель, ощетинившись посадочными щитками, перемахнул через макушки деревьев и, гордо задрав нос, прижался к земле.
С приглушенным свистом и рокотом самолет промчался возле СКП. И вроде бы за ним через сопку перекинулся ласковый ветерок. Сразу ожил флаг на мачте.
В конец полосы рванулся командирский «газик». А через некоторое время машина уже зафыркала у стартово-командного пункта. Хлопнула дверца. Потанин поднялся вверх по лестнице.
— Отбой! — строго сказал он и скрестил руки на груди.
Дежурный по полетам стремительно выбежал на мостик и, вытянув руку на полную длину, пустил в небо красную ракету.
Потанин подошел к планшету штурмана, сорвал с руки кожаную перчатку. Прищурился. И от этого прищура лицо его приобрело удивительную стремительность.
— Как вы тут вели меня, деятели? — спросил он и провел увесистой ладонью по карте. — Не скажешь, что здорово… У меня компас отказал, а они мне курс суют. Как его прикажете держать? Компаса-то нет! По солнышку, что ли? Оно само выхода не найдет к земле, в облаках заплуталось.
— По системе они вас заводили, товарищ полковник, — осторожно пояснил дежурный штурман, но тут же осекся под суровым взглядом командира.
— По системе Станиславского и Немировича-Данченко? Лицедеи! Знаете таких, товарищ штурман? Говорю, компас не работает а они мозги полощут. Сверхзадачу придумали. Ой, вы! — покачал он головой.
Я подошел поближе. Потанин сдвинул на затылок фуражку. Еще раз с укором посмотрел на штурмана, потом на меня.
— Выходит, Виктор Иванович, не одни птицы без компаса летают? — вставил я.
— Выходит, — согласился он, оттаяв. — Приноравливаемся к птицам. Ложку-то и впотьмах мимо рта не проносим. Научились. Так и здесь должно. А компас у меня и не отказывал вовсе. Это я так, для тренировки. Имитировал. Чтобы мои локаторщики не дремали. Профилактику мозгов им делаю, информацию к размышлению подбрасываю. А они — видишь ли! На такой умной машине пробить облака — раз плюнуть. Зажмурь глаза, брось управление, она сама, как слоеный пирог, проткнет эту облачность, только не мешай, — пошутил он и опять, сгорбившись, провел рукой по планшету и недовольно покачал головой: — Нарисовали… Кукрыниксы несчастные!
— Виктор Иванович, выпейте компотику, — весело предложила официантка, протягивая полковнику большую синюю кружку.
Потанин глянул на нее и сразу распрямился, будто только сейчас вспомнил о своей осанке, и заговорил уже совсем другим голосом:
— Вот спасибо, Людочка!
— Хорошо управляли и вывели хорошо, — осторожно ввернул я. — Зачем сердиться?
— Да не сержусь я. Чего мне сердиться?
Он потрогал рукой лежащую на столе коробку с нарисованными на ней тремя всадниками, отбросил крышку и взял из нее последнюю папироску. Понимающе посмотрел на меня, зажег спичку и поискал глазами лейтенанта Прохорова.
— Чего там притаился, Юра? — обращаясь к летчику, ласково сказал Потанин.
Лейтенант торопливо засеменил к столу.
— Товарищ полковник, лейтенант Прохоров выполнил…
— Выполнил, выполнил, — прервал его Виктор Иванович. — Не выполнил, а пробил, победил, можно сказать! Поздравляю, Юра! — крепко пожал он руку летчику. — Вот уж подергали тебя за воротник. Ничего, злее будешь. А сейчас давай отдыхать. В семье-то как у тебя, устоялось?
— Нормально, товарищ полковник.
— Вот и хорошо.
Потанин повернулся к Яшину:
— Что, комэск, подсуропили нас? А я еще верил. Рапорт, что на летчика настрочил, забери, для истории пригодится. Дома его на стенку повесь, на видном месте. И делай выводы…
— Делаю, делаю, — неуклюже потоптался на месте майор.
— Спасибо тебе, инспектор, — улыбнулся Виктор Иванович. — Видишь, себя вспомнил и реванш взял. История ведь повторяется, беркут.
Да, повторяется. Добро, которое нам отдает один человек, мы обязаны передать другому. Если бы мы расплачивались за добро добром только с тем человеком, который тебе его сделал, мы бы замкнулись в петле. А это уже не история. Так я тогда подумал, но ответил по-другому: