— Вы едете в штаб? — спросил Валиков у Яшина. — У меня дежурная машина. Поедемте?
— Поезжай! — небрежно махнул рукой комэск. И когда Валиков скрылся за дверью, Яшин сказал: — Все-таки, товарищ полковник, разрешите мне самому со Смирновым на групповой пилотаж слетать?
— Нет, Яшин, не надо, — спокойно ответил Виктор Иванович. — Зачем крайности? Я просмотрел пленку. Чепуха там на постном масле, а не пилотаж. Лучше уж я с вами на свободный воздушный бой схожу, — хитровато сощурился полковник. — В гарнизон с нами поедете? — спросил он.
— Нет, поеду на автобусе с летчиками.
— Ну, поезжайте с летчиками…
На аэродром легла полная, ошеломляющая своей непривычностью тишина. Мы с Потаниным сели в «газик» и поехали в летную столовую. В гарнизоне машина развернулась у здания из белого кирпича с широкой стеклянной стенкой, с громким названием «Космос» — магазин военторга. Возле круглого, похожего на дзот киоска «Мороженое» дорогу нам перешли два офицера. Они несли большой с полированной крышкой стол. Рослый офицер шел впереди — это был старший лейтенант Смирнов, сзади, высоко поднимая ноги в башмаках с задранными носками, семенил лейтенант Анохин.
Виктор Иванович, обернувшись, размягченно-устало заметил:
— Квартиру Смирнову дали. Видишь, мебелью обставляет. В воскресенье в гости приглашал. Надо зайти с Леной. Между прочим, на то, что необходимо менять нормативы оценок, меня Смирнов и надоумил. Он повел в первый раз своего друга на полигон стрелять по наземным целям. Анохин с первой очереди промазал. Смирнов это увидел. И на втором заходе спикировал на его мишень и положил в нее несколько своих снарядов. С другом поделился, чтобы фамилию Анохина на разборе полетов плохим словом не упомянули. Для него-то попасть — пара пустяков. Думал, конечно, не заметят. На разборе полетов он у меня уж постоял телеграфным столбом. А ты говоришь… Летчик он сильный, инициативный. А хорошие летчики и нас кое-чему учить должны. При первой возможности Смирнова командиром звена сделаю.
«А Яшин думает своего адъютанта командиром звена поставить…» — отдалось у меня в сознании.
— А на Яшина ты не сердись особенно, — вроде бы догадавшись, о чем я думаю, стал успокаивать Потанин. — Пилот он отменный! А человек? Видишь ли, мы всегда смотрим: каков летчик? Если хороший, значит, и все остальное есть. Тут как бы выступает видоизмененное уважение к своей профессии. Ничего, Прохоров Яшина тоже кое-чему научил. Вот и я схожу с ним на свободный воздушный бой, лень из него вытрясу. Ишь, успокоился…
А я уже думал о Смирнове. Летчик он действительно толковый. И меня в споре с Потаниным по поводу оценок с позиции сбил. Ему и пятерка не нужна была за групповой пилотаж. Не к оценкам у нас стремятся летчики, а к мастерству. Но вот будет ли он счастлив с Людой? Конечно, люди сходятся по-разному. Тут, как и в воздушном бою, не существует шаблона. Возможно, эта самая Людмила и есть для Смирнова та самая половинка, та самая хорошая жена. Смирнов не разглядел вначале, а вот Потанин подсказал. И мне уже стало казаться, что если бы этот семейный вопрос был решен как-то по другому, то Потанин был бы не Потаниным, а каким-нибудь Яшиным, Кашиным или Дашиным. Вопрос-то на самом деле щекотливый. А как бы я его решил? Не знаю. Поэтому-то вот и переживаю за него, волнуюсь.
Хорошая жена для летчика — вторые крылья. Небо-то на ласку скупо. Часто встречает пилота шквальными ветрами, слепящей пургой, яростной болтанкой, громами и молниями. А жена должна встречать дома приветливой улыбкой, заботой, вниманием, дружеским участием. Как это поднимает пилота! А плохая жена что дурная погода: или вовсе не летаешь, или летаешь и мучаешься.
Трудно сказать, что такое счастье, оно тоже у всех разное. Но я был убежден: то, что у нас сложилось и накопилось с Алей, — можно назвать счастьем. Дело, конечно, не в названии. Важно, что я чувствовал себя на подъеме.
От Потанина приятно пахло духами.
— «Белая сирень» у тебя вроде, Виктор? — новел я носом.
— Да! А что?
— Знакомый запах. Любимые духи моей Али.
— О, уже соскучился?! — усмехаясь, протянул Потанин. И, стукнув ладонями по коленям, вновь обернулся, обхватив ковровую спинку сиденья двумя руками — Елкина мать, Серега! Свежая мысль. Переходи ко шт заместителем по летной подготовке. Зам-то мой уходит. А-а? Твое ведь это место, Сергей? Стосковался небось? Что ты будешь в штабе киснуть? Загрязнешь в бумагах, сургучом и клеем пропахнешь. Хочешь или не хочешь, Стрельников?!
— Не думал я об этом.
— Врешь ведь, думал. Не мог ты не думать. Я уже вот сколько шевелю мозгами. Говорю, согласен или не согласен? По-хорошему спрашиваю! Что ты будешь ждать, пока тебя к нам вращением земли переместят?