— Тебя поймают, отправят домой, ты только опозоришься.
— Не поймают, — твердил он упрямо. — Я убегу куда-нибудь на Шумаву… Пойду хотя бы овец пасти или…
— Как ковбой, да? — высмеивала его Вендула.
Ему было неприятно, что она так насмешливо относится к его планам, хотя он и понимал, что и сам еще не убежден в своей правоте.
Они шли по узкой тропинке вдоль реки. Он поднял камушек и швырнул его в мутную воду. Зачем, он и сам не знал этого.
— Тебе хорошо смеяться… — сказал он ей почти с упреком. — Тебе-то чего не хватает?
Вендула остановилась и посмотрела ему прямо в глаза.
— Ты так думаешь?
Милан понял, что переборщил. Два года назад от Вендулы ушел отец. Милан знал его, говорили, что он сильно пьет.
— Я не хотел обидеть тебя… — пробормотал он в свое оправдание.
Она посмотрела куда-то вдаль, через реку. Потом произнесла:
— Всем до нас дело. До мамы и до меня. Папу даже жалеют. Будто живет один, как собака. Только никто не знает, что у нас творилось, когда он являлся из пивной. Никто!..
Милан не перебивал ее. Он понял, что и ей хочется поделиться с ним своей самой тайной болью.
Они всё шли и шли, и шум реки заглушал их слова. Но они не замечали ее переменчивого голоса, поглощенные своими заботами.
34
— Вернись, Милан! — Вендула снова уговаривала его.
Он остановился. Здесь еще никто из них никогда не был.
— Знаешь, Вендула, у меня когда-то была живая форель. Красавица! Серебряная, с темными точками на спинке. Я думал, что эту красоту смогу иметь дома. Я пустил ее в воду, в ведро с чистой водой. Я-то, дуралей, представлял себе, что буду наслаждаться этой красотой, понимаешь… Утром пришел в сарай поглядеть, а форель плавает вверх белым брюхом… Задохнулась…
Милан отломил веточку вербы.
— Со мной будет то же самое, Вендула, я просто не смогу заниматься химией.
Она долго молчала.
— Знаешь, что я думаю, Милан? — Она рассуждала вслух. — Может быть, твой отец заставляет тебя идти в химический не из упрямства. Что, если и он хотел когда-то иметь у себя красавицу форель или чего-то в жизни добиться, а у него не получилось? И теперь он надеется, что радужную форель можешь поймать ты!
Милан удивленно смотрел на девочку.
— Ты ведешь дневник, правда?
— Почему ты так думаешь? — спросила она, не понимая.
— Такие фразы девчонки записывают в дневнике, я знаю.
Вендула подняла брови.
— Если ты считаешь, что это фраза…
— Нет… постой, может быть, ты права, но почему именно я?
— Ваша Лилина добьется того, о чем мечтала мама: станет артисткой!
— А может, еще и не станет…
— В городе все об этом говорят.
— Еще бы! Мать не удержишь… А почему я должен отказаться от своей мечты? Я люблю животных и хочу заниматься любимым делом, родители должны меня отпустить…
— Милан! — она почти кричала. — У меня мировая идея! Знаешь что? Иди в химический, а заниматься потом будешь животными. Может, изобретешь какое-нибудь средство, такой порошок! Если насыпать его в реку — рыба никогда не погибнет. Или придумаешь лекарство против… я не знаю против чего. Иди, Милан, в химический. Увидишь — тебе понравится…
Она его просила.
Милан колебался. Словно боялся отказаться от своих планов. И вдруг сказал совсем без всякой связи:
— Тебе, Вендула, надо в Африку ехать!
Она изумилась.
— Это еще зачем?
— Миссионеркой к людоедам!
Вендула размахнулась и стукнула его в бок:
— Да, если они не будут такими упрямыми, как ты!
Милан в долгу не остался, и они стали носиться вокруг толстой ольхи, суля жестоко отомстить друг другу.
35
Возвращение домой имеет разный вкус. Иногда оно сопровождается привкусом полыни. Ты ощущаешь горечь, неуверенность и страх.
На сей раз путь Милана обратно домой был подобен движению по тонкому льду. Возвращался он уже а темноте. Ярко освещенные стрелки часов на ратуше сообщали, что скоро пробьет семь. Час назад он проводил Вендулу. Может быть, и ей попадет. А потом бродил по опустевшим улицам, на углах которых мерцали фонари, и все думал и думал о своем…
В конце концов он согласился: да, Вендула права. Да, он вернется домой. Послушается отца, заполнит анкету и отдаст директору. Он не отречется от своей мечты, даже если этот его путь к пастбищам, лугам и косогорам, где носятся кони с развевающимися гривами, будет долгим.
Что его ждет дома? Все, наверное, уже возвратились. Милан не послушался отца, удрал, не вымыл посуду, не натер линолеум. Ох и достанется же ему… Может быть, отец возьмется за ремень и изобьет его?! Пускай, он выдержит. Мама начнет поддакивать: «Ну вот, дождались! Лилина — наша гордость, а ты? Позор семьи! Отец — директор, а сын будет всю жизнь возиться со скотиной! Погляди на Лилину — какие у нее планы!»