Милан вздрогнул, словно его ужалила змея, покраснел и свистящим шепотом произнес:
— Я в химический не пойду!
Отец положил ложку на стол и сказал:
— Я считаю, что тебе пора кое-что соображать. Я в твои годы уже твердо стоял на собственных ногах. Когда мне было четырнадцать лет, я пошел на фабрику. Работал до седьмого пота. Я все бы отдал, чтоб иметь возможность учиться… Мы хотим, чтобы тебе жилось легче, чтоб тебе не пришлось надрываться. Но ты не умеешь этого ценить!
Мама стала всхлипывать и искать носовой платок.
— Ты что? — повернулся к ней отец.
— С ним одно мученье! С детства. Еще с пеленок одни неприятности. Лилина — золото… Боже, что из него будет?..
— Слишком балуем — вот что! — повысил голос отец. — С меня хватит!
— Я в химический все равно не пойду. Меня химия не интересует…
— Послушай, мой мальчик! (Милан ненавидел, когда отец говорил «мой мальчик», и тот наверняка это знал.) Ты думаешь, что мне всегда нравилась моя работа? Глубоко ошибаешься! Но только знай: человеку приходится иногда делать и то, что ему вовсе не по вкусу. Ты еще этого не понимаешь… («Как же!» — подумал Милан.) Но привыкнешь. И химия тебе понравится, вот увидишь…
Отец говорил еще не менее получаса. Милан не осмеливался возражать. Но когда понял, что отец готов закончить проповедь, объявил родителям, что их вызывают в школу.
— Зачем?
— Наверное, из-за анкеты, а может, еще что…
— Но я занят, — сказал отец. — Завтра у нас ревизия. Придется, мать, тебе…
Мать привычно закивала головой:
— Как всегда. Все на мне! Ты совсем не занимаешься детьми. У меня и работа, и готовка, и уборка, и дети…
— Перестань, пожалуйста, — стал успокаивать ее отец, а потом прогнал Лилину с дивана, закурил и улегся читать газету.
В семь часов он включил телевизор. Милан вытер посуду и стал стелить постель.
— Ты что, не будешь смотреть передачу? — спросила мама удивленно.
— Не буду, нет настроения.
Милан разделся и стал читать, но, честно переводя взгляд со строчки на строчку, совсем не вникал в содержание. «Что-то будет завтра?» — думал он. Вскоре Милан погасил свет и попытался уснуть. Из комнаты доносился монотонный рокот телевизора. Милан подумал, что так, вероятно, кричал мамонт. Мамонт в их комнате!.. Забравшись под одеяло, он рассмеялся.
12
«В витрине книжного магазина я видел большой атлас животных, цена восемьдесят крон. Целая куча денег. Но в атласе, наверное, собраны все животные, какие только существуют на свете. И африканские. А также змеи.
Змей я не боюсь. Ужа преспокойненько беру в руки. Змею… змею я в руки не брал. Вот если б у нас водились анаконды! Длина — двенадцать метров! И такие толщенные, руками не обхватишь. Я бы и анаконду не побоялся.
Да, но только атлас стоит восемьдесят крон! Приличная сумма!»
13
На переменке Петер развлекался тем, что поджигал у девчонок промокашки. Он прогуливался между партами и, если на парте лежала тетрадка, отыскивал в ней промокашку, щелкал зажигалкой и неудержимо радовался пламени, которое бедная девчонка спешила погасить.
Милану зажигалка показалась знакомой.
Он окликнул Петера и, когда тот подошел к его парте, спросил:
— Где взял зажигалку?
— Купил…
Милан усмехнулся:
— Я знаю — у Лупоглазого…
— Как ты догадался? — изумился Петер.
— Мне он ее тоже подсовывал. Сколько ты ему дал?
Петер щелкнул зажигалкой.
— Десять. Дороговато, а? Но она того стоит.
— А что, если Лупоглазый ее стащил? — недоверчиво сказал Милан.
— Я ее купил! — возразил Петер, но поспешил засунуть зажигалку в карман.
Милан ухмыльнулся:
— Почему же тогда прячешь? Мы же не отнимаем.
— Теперь купи сигареты и будешь совсем взрослым мужиком! — посоветовал ему Славечек.
Петер надулся и уселся за свою парту.
— А зажигалка и вправду хороша! — признал Славечек и достал из портфеля учебник истории. — Как ты думаешь, наша Бабуля меня сегодня засыплет?
— Я не пророк Магомет! — огрызнулся Милан.
Славечек поднял взгляд к потолку:
— Да будет на то воля аллаха!
А Бабуля уже, словно яхта в гавань, вплывала в девятый «Б».
14
«Какие горести могут быть у морской свинки? За ней захлопнулись двери школы, и ей ни до чего дела нет. Лежит себе в коробке и ждет, пока я ее приласкаю, или, когда никого дома нету, вылезает и прогуливается по кухне. У морской свинки, наверное, вообще нет никаких забот. Ей куда лучше, чем мне. Но свинка не может нарисовать картину и не умеет говорить, хотя говорить, может быть, и умеет, только я не понимаю ее языка.