– Ну а как Иерусалим? – Братья не дыша слушали рассказ странника.
– Город ничего, так себе. Очень старинный и жаркий. Пыль кругом. Мне после Душанбе не привыкать. Зато благодать-то там какая, Господи! До сих пор ее в душе чувствую…
– Анатолий, не тяни! Что дальше? Видел Гроб Господень? – не выдержал послушник Аркадий.
– Не только видел, но и прикладывался! И на Голгофе прикладывался, и к камню Миропомазания, где Спасителя миром помазывали. А на следующее утро причащался у греков.
– Без исповеди? – удивился отец Ксенофонт.
– А у них никто не спрашивает про исповедь, всех причащают. Но я к одной группе русских паломников прибился, там у них батюшка был. Он и поисповедовал меня. Поглядели они на мой вид, посовещались и купили мне одежду, спаси их Господь!
– А что еще видел, Анатолий? – с большим интересом спросил я.
– Вифлеем видел, везде прикладывался, где только можно. Галилейское море, Назарет…
– А там есть русские монастыри?
– Есть, батюшка, женский Горненский монастырь под Иерусалимом, очень хороший. Мне там матушка игуменья денег дала, добрая такая… И еще Вознесенский монастырь «зарубежников» на Елеонской горе, недалеко от Гроба Матери Божией… Куда ни пойдешь, – везде благодать!
Все замолчали, потрясенные услышанным. Но странник здесь превзошел самого себя:
– Вот вам, отцы, подарки из Иерусалима! – Анатолий раскрыл свой рюкзак. – Это крестики, свечи, иконочки, освященные на Гробе Господнем! Вам, батюшка, четочки с Гроба Господня, сам освящал! Еще примите триста долларов на церковь и на поминания из Иерусалима.
– Спасибо тебе! – поблагодарил я. – А ты как?
– Кое-что есть на дорогу, мне хватит…
Братья заговорили о тех счастливцах, которые могли посетить эти удивительные места, а я удалился в палатку: «Господи Иисусе Христе, – взмолился я. – Если бы только одним глазком взглянуть на Твои Святыни! Я бы расцеловал весь Твой храм и каждый его уголок… Впрочем, как будет Твоя святая воля!»
Перед отъездом отца Пантелеймона все наше сообщество решило посетить Грибзу и на прощание послужить литургию в Троицкой церкви. Нагрузившись мукой, солью и крупами, наш караван неторопливо двинулся вверх по тропе. Вольный встречный ветер верховий дул вдоль Бзыби сильными порывами, приятно освежая наши потные лица. Шли легко и бодро. Лесные ущелья, казалось, сами неслись навстречу. После полудня начала сказываться усталость.
Наконец, после утомительного подъема по прорубленной в диких зарослях тропе, нас, усталых и истекающих потом под тяжелыми рюкзаками, гостеприимно встретила уютная церковь.
– Батюшка, хорошо, что мы с вами прорубили тропу, – порадовался Аркадий. – А то плутали бы до темноты!
Сняв рюкзаки, мы все поцеловали иконочку на кресте у кельи.
– Хорошая церковь! – похвалил Никита.
– А вот эта пристроечка, погляди – красота! – Отец Пантелеймон похлопал рукой по бревенчатой стене. – Моих рук дело! Учись, брат. Мы еще лучше на Печоре сделаем…
Под вечер птицы распелись взахлеб. Свист соловьев сотрясал горную поляну, утонувшую в нежной зелени молодых папоротников. Мягкие лучи заходящего солнца потухали в кронах деревьев, отбрасывающих длинные тени. Напротив, высоко в небе, пламенела вершина Чедыма. После чая и краткого отдыха, под могучими буками и высокими пихтами зазвучала молитва. Всенощное бдение перемежалось громким уханьем филина.
Рано утром на одном дыхании прошла литургия. За утренним чаем разговор пошел о молитвенной жизни.
– Отец Симон, как мы можем определить благодатного человека? Очень интересно послушать, – улучив момент, обратился ко мне новый послушник. – Он что, всегда веселый?
– Евгений, веселость не всегда является признаком благодати, как часто понимают люди. Отец Кирилл нам всегда говорил, что благодать – это непрерываемый мирный дух или особая тихость души, которую дает Бог, как сказано в молитве елеосвящения, «в тихости милующий».
– Это верно. Нигде в Евангелии не видно, чтобы Христос был веселый, а большей частью печальный и скорбящий, – заметил послушник Аркадий. – Только как прийти к этому миру духовному? Сколько ни молюсь, ничего не имею подобного, – с горечью произнес он.
– Потому что мы молимся рассеянно! Борьба с рассеянностью в молитве очень важна в молитвенной практике. Посмотрите, в Добротолюбии – там даже главы о молитве обозначены так: «О внимании и молитве». В этом вся суть молитвенной практики…