— Уж не себя ли ты имеешь в виду? — испытующе глядя на него, спросила Наташа.
— А ты видишь другую кандидатуру? Покажи мне ее, и я брошусь к ней в объятия. Где она? — Лева заозирался. — Нет ее! Я. Конечно, я. И мне нужна ты. Такая актриса, как ты. Мы с тобой горы свернем… Если б твой Москалев не поддерживал старикана, он бы давно копал дождевых червей для рыбалки. Помоги мне свалить Москалева!
— Ты сошел с ума! — засмеялась Наташа. — Петр Владимирович мой учитель.
— Да? А мне так кажется, он в основном учитель своей жены. Она заграбастала все главные роли — и это при его активном содействии. А что он сделал для тебя? Звезду из тебя сделал я, а не он. Я, я твой учитель! И я буду ставить Коляду, Петрушевскую, Садур, Ерофеева, а ты будешь играть. Ведь мы все мечтаем об этом!..
— Я очень люблю тебя, Левушка, — сказала Наташа, — и очень хочу, чтобы ты работал самостоятельно и воплотил в жизнь все свои мечты. Но против Москалева я не пойду никогда.
— Дура! — взвизгнул темпераментный Лева. — Да ты должна пойти за мной хотя бы только для того, чтобы свести счеты со своей подругой Галкой! — вырвалось у него.
— Что ты имеешь в виду? — раскрыла глаза Наташа.
Лева пристально посмотрел на нее и глубоко вздохнул:
— Я думал, ты, дурочка, чуток умнее. Святая ты, Наташка. Блаженная. Тебе бы не в нашем обществе людоедов работать, а в музее. В качестве экспоната. Тебя показывали бы народу за большие деньги…
Загадочная фраза Левы Комарова насчет Гали, с которой Наташа почему-то должна свести какие-то счеты, долго не выходила у нее из головы.
Она не могла поверить в то, что Галя способна интриговать против нее в театре. Да, Галя человек, тугой на сердце, как бывают люди, тугие на ухо, но они подруги, они знакомы со студенческих времен и не могут причинить друг другу зла. Что имел в виду Лева? Что Галя клевещет на нее? Нет, тысячу раз нет, Галя никогда не станет делать этого. Что Галя отбивает у нее роли? Чепуха! Они разноплановые актрисы, друг другу не соперницы. К тому же Наташа прекрасно помнила, с каким достоинством повела себя Галина, когда Комаров отобрал у нее роль Дианы и отдал ей, Наташе. И конечно, Галя никогда не пыталась ослабить их душевную связь с Москалевым, повредить Наташе в мнении их учителя. Тогда что? Что имел в виду Лева?
А между тем разгадка ожидала ее, стояла на пороге следующего дня…
В тот день Анна Алексеевна объявила ей, что вынуждена сложить с себя обязанности няньки.
— Я не говорила тебе, Наташа, но мой зять год назад получил мастерскую. А дочка моя теперь на сносях… Они оба просили меня вернуться домой. Бог даст, буду нянчить внука или внучку. А Веточку, если что, приводите к нам, чем могу, постараюсь помочь…
Наташа стала ломать голову, что теперь делать. Надо было дождаться Саши, переговорить с ним. Но тут позвонила свекровь.
— Немедленно приезжай к нам.
— А что случилось? — вскинулась Наташа.
— Приезжай, я сказала, — проговорила свекровь и повесила трубку.
Наташа бросилась набирать знакомый номер, но все время было занято. Паника овладела ею — неужели что-то случилось с Петей? Или опять стало плохо самой Марии Игнатьевне.
Анна Алексеевна, слышавшая ее разговор, спросила:
— Кто звонил? Что случилось?
— Не знаю, — растерянно ответила Наташа, — свекровь просит сейчас же приехать.
— Ну и поезжай с богом.
Наташа примчалась на такси, открыла дверь своим ключом, прошла в комнату. Никого не было. Заглянула в другую комнату — никого. Распахнула дверь спальни — и все поплыло у нее перед глазами…
Наташа тут же захлопнула дверь.
Самое странное, что ее охватил непереносимый стыд оттого, что она их — Галю и Сашу — увидела в постели. Не гнев, не ужас, не боль, а стыд и отвращение к себе самой.
Ей хотелось бежать, бежать, зажав глаза руками, выжечь из глаз эту картину: ее муж и подруга в объятиях… Машинально Наташа бросила взгляд на часы: сын ее, судя по всему, был в школе. Стало быть, свекровь вызвала ее специально, чтобы Наташа собственными глазами увидела это зрелище.
При мысли о том, что они оба сейчас выйдут из комнаты, Наташу затошнило, но она понимала, что объяснения не избежать. Пусть будет то, что будет.
…Галя вышла первая.
Наташа с невольной робостью подняла на нее глаза: лицо подруги было непроницаемо.
Она была в стареньком Наташином халате, наброшенном на голое тело, и в Сашиных старых тапочках.
Галя села за круглый стол, стоявший посреди гостиной, и движением руки, которое Наташа помнила еще с тех времен, когда Галя на учебной сцене играла Аглаю Епанчину, указала на стул Наташе.
Наташа тоже села. Ее била дрожь.
Непринужденным жестом Галя достала из сумочки, лежавшей на столё, пачку «Кэмела», выщипнула сигарету, пошарила на столе спички и крикнула:
— Саня, спички у тебя?
Высунулся Саша, на которого женщины даже не оглянулись, бросил на стол коробок. Галя закурила и, задумчиво прогоняя от лица дым, проронила:
— Ну что, поговорим?..
Наташа пододвинула к Гале пепельницу.
— Спасибо, — кивнула та и повторила: — Поговорим?
Наташа молча, пристально смотрела на Галю, рассматривала ее, как будто видела впервые.
— В театре все знают о вас, — наконец вяло произнесла она.
— Все — это кто? — насторожилась Галя.
— Лева мне намекал, но я не поняла…
— А, ну Лева знает, то есть догадывается Саня часто заезжал за мной после спектакля. Лева видел, как я сажусь к нему в машину. Он, конечно, изрядный скот, но на такую пакость, чтобы» рассказать обо мне мужу, не способен.