- А, прилетели птицы небесные!
- Ну, батюшка, неужели моя многопудовая старуха похожа на птицу небесную?
- Известно, - сказал священник, - что кровь и плоть Царствия Небесного не наследуют, но душа праведная может там оказаться по Божией милости. Я давно знаю вас: что к Богу вы прилежные, и Мать нашу Церковь любите и всегда отделяете Ей от щедрот своих. Конечно, и вы не без греха, но стараетесь жить праведно. Поэтому я и называю вас птицами небесными, прилетающими сюда за Хлебом Жизни Вечной.
На исповеди старик покаялся, что иконных грабителей пришлось пугнуть ружьем. Батюшка отпустил ему этот грех и, осведомившись, вкушали ли они сегодня что-либо, вынес из алтаря Святую Чашу и причастил их.
Отвязав лошадь, они поехали к столовой, где взяли по тарелке мясных щей и заливного леща с кашей, а потом долго пили крепкий чай с мягкими городскими бубликами.
Развеселившись, старик так старательно погонял мерина, что тот иногда даже пускался вскачь. Сани подскакивали на ухабах, и старуха сердито кричала на старика, придерживая узлы и чемоданы, набитые вышедшими из моды дочкиными нарядами и городскими гостинцами. Доехали поздно вечером. Уже взошла полная луна, и мимо нее медленно проплывали серые ватные облака. Спущенный с цепи Полкан радостным лаем и неуклюжими прыжками приветствовал хозяев. К своему удовольствию, старуха во дворе и в доме нашла полный порядок. Старик натаскал березовых дров и затопил печку. В избе стало уютно и тепло. По случаю воскресенья у икон затеплили лампадки. В честь своего приезда старуха устроила богатый ужин с чаепитием и городской колбасой. После ужина долго молились вместе на сон грядущим и, вскоре, тихо отошли ко сну. Двери были заперты на большой железный крюк, во дворе бегал и лаял Полкан. В окна светила полная луна, за печкой завел свою песню сверчок, а перед святыми образами теплился огонек в зеленой лампадке.
ИСПОВЕДЬ БЕСНОВАТОГО
Прошлым летом я снял комнату близ станции Сиверская и каждую ночь в два часа рассматривал в морской бинокль красную планету Марс со снежной шапкой на маковке, которая в том году на удивление близко подошла к нашей грешной Земле.
Ученые астрономы утверждают, что последний раз она так близко подходила при неандертальцах, 60 тысяч лет назад.
Ну как тут не пожертвовать ночным сном для такой диковинки! А по субботам и воскресеньям ходил я в церковь Казанской иконы Божией Матери, где и познакомился с одним странником – малороссом, который шел пешком из Великого Устюга на Полтавщину. Ночевать ему было негде, и я пригласил его к себе.
У меня был куплен кусок свинины, я приготовил хороший ужин и пригласил гостя к столу. Однако, он свинину есть отказался, пояснив: - Не вкушаю я свинину. И не потому что я иудей или мусульманин, а все из-за того, что однажды в мой огород пролез паршивый соседский поросенок. Паршивым я его, конечно, со злости называю, на самом деле, это был хорошо упитанный, розовый, весь налитый молодым жирком веселый и ужасно прожорливый поросенок. Радостно похрюкивая и вертясь юлой, он стал жадно пожирать все, что зеленело и кудрявилось на грядках. Увидев в окно этот грабеж, я понял, что урожай надо спасать, иначе прощай мои труды. Я схватил швабру и с криком: "Ну, погоди, тварь, я тебе сейчас задам трепку!", - выскочил во двор и стал шваброй выгонять разбойника с огорода. Но негодник не желал покидать эти благодатные угодья, уворачиваясь от швабры, он колесил по грядкам, вытаптывая посевы и на ходу хрупая все, что удавалось ухватить. Все же я оказался проворнее и с размаху угостил вора шваброй по хребту. Поросенок заверещал, бросился к проделанному им лазу в ограде и юркнул в дыру. Не переставая вопить, он направился в свинарник, быстро перебирая передними ножками, а задние волоча по земле. Моя жена, выйдя на крыльцо с тазом мокрого белья, увидела покалеченного поросенка и, неодобрительно покачав головой, стала развешивать мокрое белье.
На следующее утро на соседнем дворе ярко горел костер, на котором хозяин ошмаливал вчерашнего поросенка, а жена его – баба лютая и зловредная, грозила кулаком в сторону нашего дома. Снимая высохшее за ночь белье, моя жена обнаружила исчезновение моей любимой клетчатой рубашки, но отнесла эту пропажу на счет проходивших мимо цыган. Что касается соседа, работавшего кладбищенским сторожем и могильщиком, то ни шума ни скандала он не устраивал, справедливо рассудив, что поросенок, потравивший чужой огород, понес справедливое наказание. Но жена его рассудила иначе и, затаив на меня злобу, готовила черную месть.