В проходной выдали пропуск. Кирилл направился к одиноко темневшему в глубине двора небольшому зданию с двумя колоннами, с полукруглым фронтоном, на котором ласточки свили гнезда. «В таком особнячке не военным, а философам и отшельникам обитать… — с усмешкой подумал он. — Война все на свой лад перепутала». Резные массивные двери вели на широкую деревянную лестницу. Как и особняк, она показалась ему старинной. Глухой скрип под ногами подтверждал, что лестница действительно старинная, может быть, самая старинная из всех, по которым приходилось ему подниматься…
7
Кирилл попал в длинный коридор.
Свет проникал сквозь полукруглые решетчатые окна с витражами и открывал следы стершейся красочной росписи на потолке. По паркету, выложенному ромбиками, лилась ковровая дорожка, рассекавшая ромбики пополам. Дорожка вбирала звук шагов. Кирилл видел себя в зеркалах, вделанных в стены, словно по льду двигался в глубину одновременно в разных направлениях. У широкого простенка поравнялся с часами-башенкой. Длинный маятник медленно заносил лунный диск вправо-влево, вправо-влево. «Без двух минут шестнадцать», — посмотрел Кирилл на большой белый циферблат и перевел взгляд на свои ручные часы — они подтверждали: без двух минут шестнадцать.
Он остановился у белой двустворчатой двери с золочеными узорами. «Музей, что ли, был здесь до войны?» За спиной, услышал он, зашипели часы-башенка, словно кто-то окунул в воду раскаленное железо, и по коридору поплыл долгий медный звон.
— По вашему приказанию… — четко произнес Кирилл, открыв дверь.
— Входите, — оторвался генерал от исчерченной цветными карандашами карты. — Входите. — Грузноватый, седеющий, он взглянул на Кирилла и отодвинул карту. — Садитесь, — кивком показал на кресло против стола.
Кирилл сел. И диван с причудливо изогнутой спинкой, и кресла с атласной обивкой, и стол на гнутых ножках, покрытый малиновым сукном, — все здесь, как и колонны и фронтон с ласточкиными гнездами у входа, в самом деле имело музейный вид. «И в голову не придет, что в этом совсем мирном особняке, в стенах которого сохранился дух минувшего столетия, разместилось учреждение, занимающееся войной». Но пепельница, полная окурков, недопитый и остывший стакан чаю, телефоны, стайкой ворон черневшие на столе, змеиное сплетение шнуров как бы зачеркивали эту необычную мебель, старинную роспись на потолке.
Кирилл давно знал генерала, еще с мировой войны. Тот тогда командовал ротой. Саперный взвод Кирилла стлал гати для его роты, когда она выбиралась из Мазурских болот. А потом — он среди офицеров, которые первыми стали на сторону революции; вышло так, что Кирилл и тогда воевал под его началом. Потом — защита революционного Петрограда, бой на Кронштадтском льду; у Кирилла были уже другие командиры, но имя этого офицера не раз встречал в ту пору в газетах, в воззваниях. А когда военная судьба недавно столкнула их снова, оба обрадовались этому. «Поверите, если скажу, что ждал вас? — просто и тепло встретил генерал Кирилла. — Опять воевать. Мы же старые солдаты…» Генерал занимался формированием десантных отрядов, и Кириллу приходилось бывать у него. Управление, которое он возглавлял, находилось в те дни не здесь — в другом, многоэтажном здании в центре города. Кирилл чувствовал, отношение к нему генерала как-то отличалось от обычного отношения начальника к подчиненному. «Боевые друзья», — понимал Кирилл.
— Полюбуйтесь, полюбуйтесь, — с добродушной насмешливостью сказал генерал, уловив смущение Кирилла, разглядывавшего обстановку. — Здесь бы, скажем, Вольтера читать, а не секретные донесения… Не так ли?
Кирилл кивнул: пожалуй…
— Так завтра в путь.
Генерал повертел в руке толстый ребристый карандаш с синим острием и пристально посмотрел на Кирилла. «Ну, наконец…» — дрогнуло что-то в Кирилле.
— Слушаюсь. — Взгляды их встретились.
Кирилл старался не выдать своего волнения, и все-таки оно не ускользнуло от генерала.
— В путь, в путь, — утвердительно кивнул он, и на губах чуть обозначилась ободряющая улыбка. — Синоптики высмотрели небольшое «окошко». Вот… — показал на хорошо знакомые Кириллу листки с голубой полоской в верхнем углу. — «Окошко», во всяком случае, достаточное, чтоб перемахнуть на ту сторону. А спуститесь, любая погода вам в подмогу.