— До развилки, говоришь? — не сразу понял Кирилл. — А, ну да. — Он все еще смотрел в окошко. — Ладно.
За развилками, в осиновом лесу, через который пролегала дорога, Алесь остановил машину.
Ирина выскочила из кабины, потом выбралась Крыжиха.
— Осинами и левей, — на всякий случай подсказал Алесь. Он поднял капот и наклонился к мотору.
— Знаю, знаю куда, — заспешила Ирина.
Она поправила косынку на голове и подошла к Крыжихе, та ждала ее на обочине дороги.
— Потопали? — сказала Крыжиха.
Они пропали в лесу.
Через несколько минут из кузова выпрыгнули Левенцов и Паша.
— Завтра в это же время — часов в одиннадцать — двенадцать — буду здесь под капотом ковыряться, — сказал Алесь, не поворачивая головы. — Может, успеете?
— Может, — не очень уверенно откликнулся Левенцов.
Алесь сел в кабину. Машина тронулась.
Паша торопливо двинулся на осины.
— Куда, куда? — остановил его Левенцов. — Прямо нам. И в обход болота. Дорогу забыл? А у ельника, за Гиблым, и подождем, пока девчата все высмотрят, тогда переберемся на остров.
— Сразу давай на Гиблый, слышь. Кой черт нас увидит! А увидит, на себя пеняет нехай. Гранат у нас хватит, чтоб побить и отбиться…
— Паша, не горячись. С тобой всегда неладно. Можем и себя и девчат подвести. Сказал: прямо и в обход болота. Подождем в ельнике. Пошли.
— Пошли так пошли, — буркнул Паша. — Начальнички мои всегда наперекор мне. Никогда в масть не попадаю.
Крыжиха взглянула на Ирину:
— Ты что волнуешься так?
— А видно?..
Они шли болотиной, опираясь на обструганные дубовые палки. Солнце стояло вдалеке, над самым ельником, в западной стороне, и ноги их уже покрылись тенью. Обогнули камыши. Камыши уже зазеленели. Ирина невольно остановилась. Грудь ее вздымалась, будто не шла, а бежала сюда. «Костя…» Вспомнилась первая встреча с ним у этих камышей. И увидела себя: в короткой распахнутой стеганке, с лукошком, почти полным клюквы. А вон ручей, посверкивая, как длинное жало, протянулся в хутор. Но хутора не было. Две передние избы с окнами и дверями, забитыми досками крест-накрест, Ирина уже не видела. «Как сквозь землю провалились». И памяти не осталось о Тарасихе, о тете Кате, тете Фросе и ее детях. И дедушки Нечипора нет. И Оли! Перед глазами проселок у Лоркиной Горки. «Будешь в городе, заходи в «Шпрее». Уж так угощу!» — «Как-нибудь приду…» Не увиделись они больше. Оля теперь часто приходит в ее сны. «Пусто на хуторе», — ужаснулась Ирина. А может, Полкан все еще сидит у крыльца, только и оставшегося от дома Кастуся?.. Ее вдруг потянуло подальше от этого места.
Ускорили шаг.
Остров обойти — часа два, не больше. Может быть, набредут на какой-нибудь след Михася и Толи Дуника. Может быть, найдется грузовой мешок. Если мешок лежит, значит, либо не дошли хлопцы, либо не дождались самолета. А обратно не вернулись.
— Придется походить по селам и хуторам, — прервала Крыжиха размышления Ирины. — Происшествия в своей местности деревенские люди быстро узнают. Приврут, добавят, не без того. Но разобраться, что к чему, можно.
— С Костей и Пашкой чего-нибудь придумаем, — кивнула Ирина. «Наверное, уже добрались до ельника за Гиблым островом и ждут?»
Навстречу шла пожилая женщина, это было неожиданно здесь.
— Корову не видели? — повернулась к ней Крыжиха и выставила палку вперед. — Комолая такая. На голове рыжая звезда и бока рыжие. Не видели?
Женщина даже не остановилась, боязливо ответила:
— Не видела, бабоньки. Не видела коровы.
Болото осталось позади, они пробрались через ольховник и вышли на остров.
— И — весь? — удивленно оглядывала Крыжиха небольшую, с полкилометра, поляну, со всех сторон окруженную можжевельником. — И какой же это остров?
— Остров. Вокруг болото. Мелкое, но болото.
— Давай искать корову, — нарочито громко сказала Крыжиха. Она медленно пошла вправо, Ирина влево.
Крыжиха внимательно смотрела вокруг — зеленые лучики травы, пробившиеся из-под сырой земли, прошлогодние скрученные, почерневшие листики, сухие рогатки сучьев. Она приблизилась к кустам можжевельника, протиснулась в середину и, локтями раздвигая ветки, двинулась дальше. Никаких признаков, что здесь был кто-то. Никаких. «Где-нибудь и мешок с батареями лежит». А будь он проклят, этот мешок! Но что же тогда с Михасем, с Толей Дуником? Что с ними?
Кустарник поредел, стал слышнее путавшийся в ветвях ветерок. Никого. «Можно и хлопцев звать». До ельника, видневшегося за болотом, меньше километра, посмотрела Крыжиха туда. Вершины елей были охвачены солнечным пламенем. Она опустила глаза и внезапно увидела шагах в десяти от себя истоптанную вокруг землю; сырая, на ней были беспорядочно вдавлены глубокие следы ног, и мятая молодая трава помертвело лежала в неровных выбоинах. У Крыжихи захолодело сердце. Она догадалась, что здесь произошло. Ощущение ужаса сковало ее, и она не могла сдвинуться с места.