— Та вышло так, — виновато пожал Петрушко плечами.
Весь вид его, благодушный какой-то, показывал, что он еще не здесь, не в тылу противника. Да и будет ли он когда-нибудь здесь! Кирилл почувствовал закипавшую в нем ярость.
— Что — вышло так? Комедия, черт возьми!
— Та на кусты налетел, — будто самому себе равнодушно объяснил Петрушко. — Нога в сучки впоролась. Сапог и слетел. Слетел, — простодушно повторил он и протяжно вздохнул.
— Слете-е-ел, — сердился Кирилл. — Хорошо, что сапог, а не голова. Полюбуйся, — сказал подошедшему Ивашкевичу.
— Промок? — Ивашкевич заглянул в тихие глаза Петрушко. — Вот что, дружище. Отрежь кусок перкаля от парашюта и замотай ногу. Сырость не пробьет. Нож не потерял?
— Та нет.
— Разыщем грузовой мешок, там и сапоги…
Да и пора искать мешок. И Петрушков сапог тоже, не оставлять же следов. Где приземлился Ивашкевич? Там и начинать поиски. Он выбросился после всех. А потом должны были скинуть грузовой мешок.
Ивашкевич повел от вырубки влево. Серый воздух пропитывал все вокруг; открывалась земля, сначала сизая, потом синяя и чуть розоватая. Мир понемногу просыпался. Остановились у прилеска. Вот тут спустился Ивашкевич, определенно тут. Стали искать. Метрах в пятидесяти, в лощине, наполненной водой, наконец наткнулись на мешок. Такой же темно-зеленый, как и травянистая вода, мешок был незаметен.
А сапог Петрушко будто сгинул, так и не смогли найти. Кирилл приказал прекратить поиски.
— Не иначе, в Москве сапог оставил, — пошутил Паша.
— В залог, что вернется, — не утерпев, съязвил Тюлькин.
Сзади, неловко припадая на ногу, тащился Петрушко. Он слышал, что сказал Паша и что сказал Тюлькин, и, как всегда, не откликался, словно и не о нем говорили.
Пересекали поляну, вдоль нее разбежались молодые елки. «Самая пора грибов», — пришло Кириллу в голову. Разведи еловые крылья, и застенчиво выглянет боровик с поджаристой шапкой набекрень. Почудилось даже, что из-под той вон елочки высунулся толстенький, на белой ножке боровик. Поляна была небольшой, и оттого лес вокруг нее казался особенно высоким. Облачное небо, как запыленное стекло, тут же, над поляной, обламывалось, лишенное дали, и каждый чувствовал себя совсем маленьким и затерянным.
Снова углубились в чащу. Сквозь медленно продвигавшиеся тучи слабо процеживался свет. Кирилл увидел поваленное бурей дерево и повернул к нему. Ивашкевич и Левенцов — за ним. Уселись на ствол, с которого отпала кора. Кирилл достал из планшета карту, поискал на ней глазами и подчеркнул карандашом место, где находился отряд, — синие черточки на зеленом пятне, очертаниями напоминавшем медведя, вставшего на дыбы.
— Вот она, вырубка, — показал Кирилл. — Видите? — покружил он пальцем по зеленому с синим пятну на карте. Ивашкевич и Левенцов внимательно рассматривали топографические знаки, которые то открывал, то закрывал подвижный палец Кирилла. — Видите, мы угодили на Кабаний остров.
— Полтора километра северо-восточней намеченной точки выброски, — уточнил Левенцов. — Вокруг острова болото.
— Болото, — не отводя глаз от карты, отозвался Ивашкевич. — Болото. Совсем неплохо. Сюда немцы не сунутся.
— Немцы не сунутся, — сказал Кирилл. — Но как отсюда, из болот, высунуться нам?..
— Это уже похуже, — тем же равнодушно-неунывающим тоном продолжал Ивашкевич.
Они рассматривали нагромождение зеленых, синих, коричневых пятен, черточек, линий, угольничков — отсюда лес простирался, то суживаясь, то расширяясь, с прогалинами, а в прогалинах и на опушках — поля, хутора.
— Так. Находимся у правого бока «медведя». К нему привалился хуторок. Хуторок обойдем, — повел Кирилл палец вверх. — Пять с половиной километров. Так? — Кирилл вслух соображал, куда двигаться дальше, и, мыслям его вслед, палец потянулся в сторону от грунтовой дороги и от деревень у дороги, повернул вниз, южнее, и оказался на тропе. Как тонкий червячок ползла тропа по спине «медведя», и вдруг червячок пропал в его зеленой шерсти, потом прорыл себе дорогу и опять пополз, изгибаясь вправо, влево, пока не выбрался на волю, в низину, возле которой, как гнезда на дереве, прилепились два населенных пункта. А дальше, до самого обреза карты, — ни большака, ни проселка. — Значит, пойдем, как решили. Вот так, — вернулся палец назад. — На юг, потом на юго-запад. Район наверняка спокойный.
Помолчали. Каждый мысленно продолжал путь.
— Но через одиннадцать километров большой прогал, — невесело заметил Левенцов. Не раз, еще там, в Москве, заглядывал он в карту и хорошо представлял ее себе. — А главное — селенье прямо в ногах путается. Лежит на самом пути. — Он вопросительно посмотрел на Кирилла. — А впритык к нему — Гаврусино поле.