Только сейчас услышал Лещев, что в избе стало тихо. Он поднял голову. Лампа осветила крупное загорелое лицо, спокойное и энергичное. Густые, коричневые от загара брови оттеняли пристальные глаза. Ему, наверное, и сорока нет. Полные пересохшие губы потрескались, будто прошиты тонкими нитками, в уголках рта чуть приметная брезжила улыбка. Простуженный голос казался резким и не подходил к облику, в котором угадывалось неподдельное дружелюбие.
— Ты кончил? — немного выждав, спросил Лещев.
— Да, — откликнулся крутолобый.
Лещев встал, ногой отодвинул табурет, зашагал по избе. Шаги размеренные, неторопливые.
— Конечно, автоматы без патронов просто палки, — сказал он. — Короткие к тому же. Палками дерутся, а не воюют. Находили же мы до сих пор выход, — остановился, обвел глазами всех. — Конечно, силы наши растут, нас становится больше и работы теперь у нас больше. Вот и увеличился расход боеприпасов и взрывчатки. Нам следует подумать о том, как создать достаточный запас патронов, гранат, тола. И оружия. Именно — запас. А как? — В тоне слышался не вопрос, — предугадывался ответ. — Вчера мне подсказали выход: надо в Москву стучаться. Пусть шлет. Не сидеть же без дела… — Помолчал. — Конечно, постучимся в Москву, и Москва пришлет диски и все такое. Но товарищ Кондратов предупредил: один рейс самолета в месяц, ну два. Пока на большее рассчитывать не приходится. А много ли это для нас? — Он вернулся к столу, прикрутил фитиль зачадившей лампы, сел. — Я потому и собрал обком, чтоб принять ясное и единственно возможное решение. Ведь что получается…
Дверь открылась, в избу вошел человек в брезентовом дождевике, с которого струйками стекала вода. Лицо хмурое, каменное. Через плечо ружье.
— А, запоздавший член обкома, — добродушно хохотнул кто-то.
— Не запоздавший член обкома, а выполнявший поручение обкома. Садись, Кузьма, — сказал Лещев вошедшему.
Кузьма продолжал стоять.
— Не прибыли, значит?
— Прибыли, — сказал человек в брезентовом дождевике. — Пост у Верхов не пропускает.
— Промашка. Не предупредил, что с тобой будет еще кто.
— Еще трое.
— Сейчас распоряжусь. — Худощавый майор, сидевший рядом с Лещевым, направился к двери.
Через некоторое время переступили порог избы Кирилл, Ивашкевич и Паша, иззябшие, мокрые.
Лещев поднялся им навстречу, обеими руками сжал руку Кирилла, обнял его, расцеловал.
— Так вот он кто, секретарь обкома! — воскликнул Кирилл. — А товарищ Кондратов все темнил: встретитесь, узнаете друг друга. Как же, узнал. Здравствуй, Клим!
— А тебя узнаешь, если паспорт предъявишь, — улыбаясь, оглядывал его Лещев. — Хорошо нарядился… Отрепья первый сорт!
— Мне все идет. Даже маршальская шинель…
— Посмотрим, — Лещев лукаво прищурил глаза, — когда наденешь. — Общий смех покрыл его слова. — Так вы же насквозь промокли, друзья, — все еще не отпускал он Кирилла. — Полезайте на печь. Пока мы тут в своих делах разберемся, кости просушите.