— У нас еще, так сказать, медицинский вопрос, — провел Лещев ладонью по лбу. — Наши перехватили колонну грузовиков с медикаментами.
— О! — обрадованно встрепенулся большеглазый молодой человек. В позапрошлом году окончил он медицинский институт и по путевке прибыл на работу в городскую больницу. Он сидел рядом с Кириллом и Ивашкевичем. Все время молчал.
— В том-то и дело, что «о!», — улыбнулся Лещев. — В отрядах медики давно лечат только клизмами — ничего же, кроме кипяченой воды, у них нет. Вот мы им и подкинем медикаменты. В этом, собственно, и вопроса нет. Вопрос вот в чем. — Ладонь его снова легла на лоб. — Почти во всех деревнях медпункты закрыты. Да и какой в них толк, если даже от самых простых болезней лечить нечем. Порошка аспирина, и того не найдешь. Надо через отряды разыскать оставшихся врачей, фельдшеров и предложить им открыть медпункты. Будем снабжать эти пункты медикаментами.
— Правильно.
Еще голоса:
— Правильно. Нельзя же, чтоб люди умирали только потому, что нет никаких лекарств.
— А если правильно, — Лещев повернул голову туда, где сидел большеглазый, — если: правильно, то надо выделить члена обкома, который будет заниматься этим делом. Нашего врача. Освободим его от всего другого. Как?
— С дорогой душой, — встал большеглазый. — С дорогой душой. Но я не представляю себе, чем, собственно, мне придется заниматься. Ну хорошо, есть медикаменты. Ну хорошо, откроем медпункты. А я?
— А ты будешь распределять медикаменты. По мере надобности. Нельзя же сразу отвалить какому-нибудь медпункту много. Немцы пронюхают, тогда беда. Повесят врача. Медикаменты теперь то же, что и боеприпасы. Не часто этаким разживешься. Так вот, грузовики те по моему указанию перегнали под Дубовые Гряды. Как раз середина нашей партизанской республики. Там, в лесу, и будет твоя контора. Начинать надо немедленно.
— Хорошо, — деловито и весело сказал большеглазый и в знак согласия наклонил голову. — Если немедленно, то мне надо кому-то передать Сариновича. Кому?
Большеглазый взял из казана большую картофелину, счистил с нее кожуру и сел на место.
— Я и хотел сказать, что этой операции надо приделать другой конец, — обращался Лещев ко всем. — Сариновича уничтожать нет пока смысла. В Лесное бургомистром назначен немец. Случай довольно редкий. И для нас это серьезный сигнал. Возможно, что-то затевают там немцы. Донесли нам, что соображают насчет концлагеря. Для устрашения, значит. Лесное-то далековато от прежней белопольской границы. Учли немцы, народ там двадцать пять лет жил при Советской власти. И воспитан по-советски. И жить хочет, как жил, по-советски. Вы же знаете, когда Гитлер напал, на старосоветской, так сказать, территории население дало ему чёсу, как надо. Я не хаю людей, вынужденно находившихся под ногой Пилсудского, но закалка все же разная… Вот и поставили бургомистром немца. Саринович же — помощник бургомистра — находка. Находка, если нам удастся заставить его работать на нас. Послушай, — повернулся лицом к Кириллу. — Этот самый Саринович, подлец Саринович, с немцем бургомистром — в твоей зоне. Осмотрись, что к чему, и возьмись за него. Это будет тебе с руки. И не в том даже дело, Саринович и такие, как он, твои возможные помощники. От них ты можешь узнать кое-что важное. А потом мы решим, что делать с ним…
— Сволочь он, — кинул с места большеглазый. — Сволочь! Вопрос ясен: смерть!
Кирилл и Ивашкевич взглянули на большеглазого. Он держал в руке недоеденную картофелину.
— Мы Сариновича не милуем, — тихо произнес Лещев. — Временно приостанавливаем приведение приговора в исполнение. Так, Кирилл, товарищ Ивашкевич, Сариновича поручаем вам.
— Что ж, раз решение обкома, — откликнулся Кирилл, вставая.
— Садись, дружище. Последнее, — Лещев помолчал с минуту. — Вопрос об открытии ресторана в городе обсуждать сейчас не будем. Думаю, мы с Федором сами разберемся. Ресторан надо открыть, и мы его откроем, и разработаем порядок связи с ним. Как?
— Правильно, — ответил кто-то за всех.
— Тогда будем разбредаться.
Лещев вышел из-за стола, остановился посреди избы.
— Третий час, — сказал глухо. — Дальние как раз до света и доберутся к себе. — Прислушался. — Чуете, как льет? Мокрая будет дорога.
— Зато спокойная, — подошел к Лещеву крутолобый, который докладывал о боеприпасах. Он натягивал на себя брезентовый плащ. — Ни одна сволочь на дороге не попадется.
Кирилл проснулся, открыл глаза, и все вмиг улетучилось, словно и не спал. Но не сразу сообразил, где он.