Долговязый хлопец, заметно взволнованный, улыбнулся Кириллу. Но глаза, удивительно синие — Кириллу хотелось еще раз в них заглянуть, в самом ли деле они такие синие, — настороженно смотрели на него.
— Это Алесь, — сказал Петро.
— Здравствуйте, — сказал Алесь.
К ним приближался складный человек с крупным и крепким лицом, похоже, ровесник Алеся, в перепоясанной брезентовой куртке, за поясом торчал топор. Сдвинутая на затылок неопределенная форменная фуражка обнажила влажный лоб и сбитые клубком каштановые волосы.
— Здравствуйте, — сказал он и не знал, куда деть руки, они почему-то мешали ему.
— Иван?
Тот смущенно кивнул: Иван.
— Что ж, братцы, время терять. Присядем давайте. — Кирилл, перебросив ногу, как на коня, взгромоздился на ствол спиленной сухостойной сосны. — Садитесь. Якубовский, ты попатрулируй на всякий случай.
Все уселись, повернув лицо к Кириллу.
— Так будем, хлопцы, считать, что все ясно, а? Петро сказал вам, кто мы и зачем сюда? — без обиняков перешел он к делу.
Ответа не было, Алесь и Иван смотрели на него — что дальше скажет.
— Ваше место, хлопцы, в армии, — сказал Кирилл. — Пока идет война, вас никто не демобилизовал. Но раз так сложилось, вы должны сражаться здесь. Правильно? — посмотрел на Алеся, на Ивана.
Ответа по-прежнему не было.
— Правильно. А как же! — вставил Ивашкевич, выбывая их на разговор. — Вы обязаны выполнять присягу, товарищи.
— Мы армию не бросали, — вскинулся Алесь. Недоуменно взглянул на Ивашкевича и Иван. — Мы с ним из одной роты, — показал Алесь на Ивана. — Мы и не знали, когда и куда отступил батальон. Роту нашу разбили. Может, и весь батальон. Не знаю, — грустным голосом продолжал он. — Потом мы видели брошенные пушки, наши пушки, находили замки от орудий. Пробивались как могли, но разве пробиться было, если немец сразу рванул чуть не на Минск, а то и дальше? Думали, к партизанам, да искать их где. А и знает кто, разве поведет? — сумрачно произнес он. — Подойдет возможность, мы свое покажем.
— Самое время показать. — Ивашкевич положил руку на его плечо. Слегка расстегнутая куртка раскрывала грудь Алеся, и Ивашкевич увидел на ней синее пятно — въевшиеся в кожу металлические крупинки. «Наверное, следы мины», — подумал Ивашкевич.
— Хоть сейчас готов с вами, — порывисто сказал Алесь, обращаясь к Кириллу, — прямо на этой машине. Если доверяете… Я теперь фашистский шофер, — добавил с горечью. — Я один, семьи нет. Вот Ивану этого нельзя. Жена и двое детей погибнут.
— Так вот, хлопцы, — сказал Кирилл, — быть под нашей командой совсем не значит покинуть дом. Напротив. Ты, Алесь, оставайся шофером и служи гитлеровцам как можно лучше. Ну, премию получай, — засмеялся он. — А Иван должен стать оч-чень старательным ремонтником. Пусть немцы доверяют вам, как своим.
— Совесть гнетет, больше не могу! — почти простонал Алесь. Кирилла опять поразили его глаза — две крупицы ясного неба. — Тут о подпольном обкоме партии говорят, о партизанах…
— Правду говорят, — не уклонился Кирилл. — И про обком. И про партизан. Советское на советской земле не уничтожить. Ну, считайте, ураган. Немцы надломили деревья. А корни… корни, как были, остались в земле.
Грустная усмешка смягчила лицо Алеся.
— Вот такой, видать, корешок утром ко мне заявился. В хате сейчас сидит.
— Не понял, — сказал Кирилл. Голос его звучал настороженно.
— Собрался было сюда, на Ведьминку, слышу, стучится кто-то в окошко. Выхожу, стоит деваха, вид у нее… — сочувственно покачал Алесь головой. — Рваная, исцарапанная, вся в болотных пятнах. Как из ада! Дорогу спрашивает. В Медвежье урочище.
— Куда, говоришь? — еще больше насторожился Кирилл и взглянул на Ивашкевича. Тот перехватил его взгляд. — Куда? Медвежье урочище?
— Медвежье, — повторил Алесь. — От моих Грачиных Гнезд через лес. Километров тринадцать — четырнадцать. Я то урочище знаю.
— Валяй дальше, — не терпелось Кириллу.
Ивашкевич тоже пытливо смотрел на Алеся.
— Поначалу было удивился, — продолжал тот. — Места здесь, известно, глухие, а Медвежье урочище и вовсе. Да и живет там старый бобыль, лесник. Нелюдимый такой. Не любят его тут, сторонятся. А она: родственник мой в урочище.
— К родственнику, значит, — не давал Кирилл оборваться рассказу. — Так. Дальше.
— Дальше и говорю девахе, сегодня ехать мне в том направлении. Как вернусь с дровами, и поеду. Чего, думаю, не подвезти, раз по пути. Замученная же такая… Километра четыре не доберу, сказал, дороги же до Медвежьего никакой, — пояснил Алесь. — Еду, говорю, один. Хочет, говорю, пусть ждет в хате. А не хочет, как хочет.