— Да всю станцию разнесли, — откликнулся Алесь, и в голосе слышались довольные нотки. — Там эшелон с войсками стоял. Хоть и прикрыли сверху еловым ломом, а обмануть не удалось. Эх, и налетели! Машина далеко, за бараками стояла. А и ей всыпали. Только наши отбомбились, я к ней. Даже жалко стало — вся в осколках и вся еще тряслась.
— Давно дело было?
— А на прошлой неделе.
— И часто наши бомбят?
— Не так чтоб. А бомбят.
Алесь вел машину, не сбавляя скорости. Стрелка спидометра, все время клонившаяся вправо, недвижно залегла почти на самом нижнем делении. Какую-то долю секунды Кириллу казалось, что все еще несется по московскому шоссе, позади — казармы, впереди — полевой аэродром.
Он не заметил, как задремал. Машина накренилась, и он ткнулся в плечо Алеся. Толчок заставил его открыть глаза, он тревожно озирался, припоминая, где находится. Он увидел наконец Алеся рядом с собой и успокоился. Было приятно почувствовать плечо Алеся, это как бы уверило его, что теперь все уже надежно.
Кирилл возвращался из города.
Он обдумывал все, что произошло с ним в городе, и, кажется, мог быть доволен — кое-что удалось, и не плохо. Для начала, во всяком случае.
И аэродром, охраняемый эсэсовцами, и другой, ложный аэродром, и сухопарый Эрнст с угрюмым лицом, седоватая тетушка Алеся, и ее домик с зеленой калиткой на окраине, и патруль, остановивший Кирилла возле костела, — все это осталось там, в минувшем дне и минувшей ночи.
«Все в порядке, Гриша, — мысленно успокаивал Кирилл Ивашкевича. — Обошлось. Хоть и не без риска». Опять вспомнился патруль возле костела. Он улыбнулся, представив себе, как спокойно доставал из кармана аусвайз Петра. Аусвайз не вызывал сомнений, вид Кирилла — тоже. Пожилой, небритый, в залатанном пиджаке — вид у него, должно быть, и в самом деле неказистый. Потом пошел на улицу, где находится гебитскомиссариат. «А хозяин этой подлой конторы — большой генерал, — знал Кирилл. — Почему-то поставили генерала…» С той минуты, когда самолет поднялся над ночной Москвой, он не переставал думать об этом здании, которое только теперь увидел, не переставал думать об особом поручении. Операция «Кабан». «Если б иметь здесь своего человека, — смотрел он на окна резиденции гебитскомиссара. — Ладно, понадобится время». Так и в Москве сказали: понадобится время.
Машина снова подпрыгнула на ухабе, из-под колес вырвались грязные языки воды. Кирилла подбросило на сиденье, и он ухватился за планку над головой.
— Душу вытряхнешь…
Алесь промолчал. Над педалью газа чуть приподнялся кирзовый сапог, и тотчас убавилась скорость, точно машина начала выдыхаться. Она шла теперь у самой кромки дороги. Алесь внимательно смотрел перед собой.
«Молодец, Алесь, смышленый малый», — продолжал Кирилл думать о минувшем дне. Алесь кое-что сказал тетушке Зосе Христофоровне о Кирилле. Она испугалась, она очень испугалась, словно Алесь уже принес в дом страшную опасность. Тревога не покидала ее весь день. Потом успокоилась. Она все еще боялась, но сказала: пусть Алесь приводит своего друга, вечером придет и Эрнст, врач из Кельна, хороший человек, ему можно верить.
Кирилл думал об Эрнсте, сухопаром Эрнсте с угрюмым лицом. Вместе с наступавшими войсками он попал сначала в Польшу, потом его перебросили в этот город. В госпитале встретил Зосю Христофоровну. Иногда приходил в ее домик на окраине, посидеть, выпить кофе, поговорить.
«Ферфлюхте криг!» — вспомнил Кирилл гневные вспышки в глазах Эрнста. Война не нужна была ни ему, ни фатерланду, — размышлял Эрнст и тогда, когда вермахт с устрашающей быстротой захватывал одну страну за другой. Он готов защищать свою родину, свою землю, как гражданин, как солдат. Что поделать, если мир еще не может без войн! Но разве защита Германии требует вторжения в Польшу, в Россию? «Ферфлюхте криг!» Ничего доброго не может принести такая война. Теперь, когда что-то не заладилось в войне, мысль о крушении и вовсе не давала ему покоя. Гитлер выпустил океан крови и захлебнется в нем — это уже ясно. Хорошо, если сам. А если и немецкий народ? «Ферфлюхте криг!»
Он даже не растерялся, этот Эрнст, встретив у фрау Зоси чужого человека. Он был сдержан и суховат, но Кирилл понял, о чем тот думает и чего хочет. «Как сказал он?» — припоминал Кирилл. — А, он сказал: «Ничего лишнего от меня не ждите. Я не предатель. Запомните. Но я хочу конца войны. Хочу, чтоб она кончилась здесь, а не на нашей земле. Я не вам помогаю — Германии». — «Германии, конечно, — подтвердил Кирилл. — Вы же антифашист…»