Часы на стене словно забыли о том, что им надо идти, а женщина-клерк явно никуда не торопилась, и вместе с ней были вынуждены не торопиться все прочие.
Время от времени открывались двери, впуская новых посетителей, гудела решетка теплофора, очищая обувь входящих от снега, и очередь удлиняла хвост. Стучали клавиши печатного механизма — женщина за стойкой вбивала данные, которые сообщали ей посетители. Изредка над головой раздавался трескучий голос, озвучивающий номер дождавшегося счастливчика, что казалось Финчу совершенно излишним, поскольку очередь и так продвигалась. Он не понимал, зачем вообще нужны билетики с номерами и оповещение. Кажется, именно это дедушка называл унылым, как ком пыли под кроватью, словом «бюрократия».
От скуки Финч начал разглядывать людей, сидевших за столами. Старик в пенсне с механической собачонкой, устроившейся у его ног, обложился какими-то томами и, ежесекундно кашляя, переписывал что-то в пухлую тетрадь. Две дамы в шляпках с перьями, похожие, как сестры, спорили друг с другом и гневно тыкали пальцами в план города — кажется, они пытались решить, в какой именно театр им стоит пойти. Хмурый джентльмен с вислыми усами скреб пером ручки по донышку чернильницы, не замечая, что там ничего не осталось, — рядом с ним стоял небольшой кофейный варитель — тот сонно гудел и трясся, закипая. Похожий на клерка мужчина набивал записи на карманной печатной машинке, из которой, все удлиняясь, полз язык бумажной ленты… Клерк что-то бубнил о том, что нужно успеть доставить заказы перед бурей…
Все эти люди, в понимании Финча, были неким продолжением занудности адресной конторы. Даже механическая собачка выглядела совершенно неинтересной — она даже не виляла хвостом. Может, у нее просто закончился завод?
Очередь перед Финчем меж тем медленно, но укорачивалась. Женщина за стойкой сообщала посетителям адреса, дергала за рычаг кассового аппарата, принимая оплату, и надевала бумажные квадратики счетов на стоявшее перед ней шило. Большинство тех, кто получал нужные сведения, поспешно направлялись к двери, а кое-кто усаживался за один из столов и раскладывал письменные принадлежности.
Пятисотлетняя на вид старуха, которая, вероятно, интересовалась адресом похоронной конторы, отковыляла в сторону, и Финч неожиданно оказался прямо у стойки.
«Номер восемнадцать! Номер восемнадцать!» — тут же раздалось из бронзового вещателя под потолком.
Стойка была высокой, и мальчик поднялся на носочки. Прямо ему в нос уперлась медная табличка с надписью:
«С. Н. Крейслиц».
Рядом висела еще одна табличка:
«Справка — 1 фунт».
— Ваш билетик, — сказала мадам Крейслиц, не обратив внимания на маленький рост посетителя. Видимо, ей не было дела, кому требуется справка: ребенку или взрослому.
Финч протянул билет, и женщина внимательно сверила его с цифрой на ячейке очередимера, вмонтированного в стойку. При этом она сморщила нос и прищурилась с подозрением, как будто мальчишка пытался ее обмануть и влез без очереди. Что здесь казалось в принципе невозможным.
Наконец, она подняла на него взгляд.
— Чем «Адресная контора Горри» может вам помочь? — пробубнила мадам Крейслиц заученную за долгие годы работы фразу.
— Э-э-э… Я хотел бы… — запинаясь начал Финч — он не знал, как себя вести и как обращаться к клеркам в подобных конторах. — Э-э-э… да, мадам… Я хотел бы узнать, где находятся места, которые мне нужны.
— Названия, — отчеканила мадам Крейслиц.
— Э-э-э… да. — Финч опустил взгляд на кассовый счет и мятую обертку, которые сжимал в руке. — «Стекольная компания Тэррити» и «Пружинная фабрика Нюберга».
— Если у вас более одного адресного вопроса, следует сообщать их в алфавитном порядке.
— Простите, мадам, — сказал Финч, ожидая, что женщина тут же кивнет в ответ и пойдет искать его адреса. Но та осталась сидеть на месте и при этом продолжала на него выжидающе глядеть.
— Что? — не понял мальчик.
— Пожалуйста, озвучьте ваши адресные вопросы в алфавитном порядке, — занудно сказала она.
— «Пружинная фабрика Нюберга», — четко и медленно выговорил Финч, раздраженный здешними канцелярскими порядками и этой дотошной женщиной. — «Стекольная компания Тэррити».
— «Нюберг», «Тэррити», — прокомментировала мадам Крейслиц. — «Н» — номер сто тридцать восемь бис и «Т» — номер двести восемнадцать.
А затем лениво пропечатала озвученные номера на своей пишущей машинке.
Как только клацнула последняя клавиша, у стоявшего за ее спиной автоматона зажглись глаза-лампы, и, покачиваясь на моноколесе, он пополз по своему тонкому рельсу к проходам картотеки.