— Ты видал? — незнакомец тем временем снова ткнул Финча локтем и кивнул на кондуктора. — Какой занятой! Как будто там что-то печатают, в этих газетенках, кроме мусора. Подумаешь… Тебя как звать, коротышка? — Мальчик проигнорировал, но незнакомец не смутился: — Меня все зовут Кэттли. А тебя как?
Финч продолжал глядеть в окно, делая вид, что никак его не зовут.
— Кажется, у тебя что-то с ушами, — недобро заметил мистер Кэттли. — Да и в целом как-то ты неважно выглядишь. Бледный. Синяки под глазами. Не заболел, часом?
Мальчик молча протер рукавом запотевший иллюминатор.
Трамвай свернул на узкую запруженную улицу, вдоль которой выстроились хмурые дома с синими крышами. Рокот и клаксонирование экипажей, а также фырканье их труб проникали и в вагон. В облаках дыма и пара по мостовой медленно ползли «троффы» со складными крышами-гармошками, месили снег своими здоровенными колесами черные «флеппины» — громоздкие общественные экипажи на шесть пассажиров. Над дорогой, ловко минуя скопление паровых колесных экипажей, прошел шагающий «нефф», похожий на переевшую рыбу на механических ногах. Мимо, жужжа винтами, пронесся «кнопф», двухместный аэростат, дымящий, как сотня курильщиков. Он пролетел совсем близко от трамвая — прорезал снегопад и скрылся.
Скрашивая дорогу в школу или домой, Финч всегда наблюдал за всеми этими экипажами, а также за людьми, которые мелькали в их окнах. Он представлял себе, куда именно едет, шагает или летит та или иная махина, и придумывал, кто сидит внутри — пытался разгадать, что у пассажиров на уме, и ему становилось не так беспросветно скучно, как всегда.
Однако сейчас Финч никак не мог отвлечься. Все его мысли были заняты этим непредсказуемым мистером Кэттли, который сидел рядом и который в любой момент мог выкинуть какой-нибудь пренеприятный фокус.
Очевидно, отложив фокусы на потом, мистер Кэттли с деланным пониманием поинтересовался:
— Папочка с мамочкой запретили разговаривать с незнакомцами?
— Дедушка запретил, — машинально уточнил Финч, поглядев на ухмыляющегося типа.
— Попался! — радостно сообщил сосед.
Финч нахмурился и отвернулся к окну.
— Значит, ты с дедушкой живешь? — спросил мистер Кэттли.
— Да, — зачем-то ответил мальчик, хоть и собирался молчать.
— Мои папочка с мамочкой тоже сбежали, когда я был коротышкой, вроде тебя.
Финч возмущенно уставился на этого наглого человека в котелке.
— Мои родители не сбежали… Они… они… — мальчик запнулся и замолчал. Почему-то он считал важным ответить этому мерзкому типу, защитить своих родителей, и все же не смог договорить.
— Сиротка, значит? — бесцеремонно уточнил мистер Кэттли. — Хм. Да ты не расстраивайся! Без них всяко лучше! Никто не нудит, тростью не лупит, не ворчит постоянно. Дедушка твой как? Злобный хрыч, или жить можно?
— Дедушка хороший.
— Повезло. Только в школу заставляет ходить и носить дурацкую форму.
Финч промолчал, и мистер Кэттли продолжил:
— Врет, небось, что это важно. Что без этого никак. А ты на меня погляди! Беззаботен! Великолепен! Успешен!
Финч мог бы согласиться только с первым. Беззаботности мистера Кэттли позавидовала бы и кошка, лениво разлегшаяся в корзинке у камина и с заранее раскрытой пастью ожидающая новую делегацию мышей.
Мистер Кэттли продолжил:
— Дедушка твой боится, что ты узнаешь ужасную тайну: ты только время впустую тратишь на эту учебу, на задания всякие домашние. Можешь поверить, он тебе многого не рассказывает…
— Дедушка мне все рассказывает! — с вызовом заявил Финч. Он и не заметил, как встрял в разговор, в котором не собирался принимать участия. Должно быть, втягивание в разговоры наивных школьников тоже было особым умением мистера Кэттли, которому в школах не обучают. — Он никогда не врет! Он на войне был!
На мерзкого типа в котелке довод мальчика произвел не слишком сильное впечатление:
— Фу ты, ну ты! Аж на войне? — презрительно скривился он. — И у него нет никаких секретов? У всех есть грязные тайны.
— У дедушки нет.
— И у него нет никаких запертых шкафов, ящиков стола или дверей в квартире, куда тебе запрещено соваться?
Финч уже собирался ответить, что нет, но вдруг сник. Он вспомнил о дверце старого гардероба в спальне дедушки. Та всегда была заперта на ключ. Мальчик спросил однажды дедушку, что же там хранится, а тот ответил, что — дивная коллекция носов любопытных детей, которые совали их, куда не просят. Тогда Финчу было пять лет, и он поверил дедушке, очень испугался и старался больше не думать об этой дверце. Теперь же он понимал, что вряд ли там действительно хранились аккуратненько сложенные и дотошно подписанные детские носы.