— Вот отстреляется на медаль, тогда и женим. — Подмигнул Нестерову: — Девок-то много, в очередь стоят. Хоть за валюту продавай!
Гусева пристально, с научным интересом посмотрела на Алексея.
— А вы что, не женаты, товарищ Нестеров?
Он улыбнулся.
— Да уже почти женат. Подали заявление перед самыми играми…
Саксонов обернулся.
— Да ну? Долго ты держался, Лёша, а все равно приплыл!
— На свадьбу приглашай! — пробасил Андреев. — Так не отделаешься!
Гусева жестом приказала Саксонову молчать, стянула его руку манжетой аппарата для измерения давления.
В комнату без стука зашел инструктор Бовин с какими-то бумагами.
— Товарищи, важное объявление! — Бовин принюхался. — А чем у вас так пахнет?
— Скипидар! — Дечин плеснул из бутылочки на руки, растер, снова взялся за плечи Андреева. — Самое лучшее средство — мышцы разогреть. А то у этих западников кремы всякие — химия!
Андреев как бы в оправдание указал на врачиху.
— Вот и Евдокия Платоновна одобряет!
Не удостаивая ни Дечина, ни Адреева взглядом, Гусева проронила:
— Медицина признает народные средства, но только как дополнение к научным методам лечения и профилактики.
Дечин посетовал:
— Строгая женщина Евдокия Платоновна. Живем как в пионерском лагере. В шесть — подъем, в десять — отбой. Свет вырубает, и все, не поспоришь…
— Вот и не надо спорить! — одобрил Бовин. — Товарищи, важное объявление! Сегодня после ужина в «красном уголке» пройдет встреча с финскими журналистами. Будьте осторожны! Все ваши ответы могут быть использованы в целях капиталистической пропаганды…
Инструктор замолчал на полуслове, глядя под стол. Нагнулся, ногой придвинул к себе пластмассовое мусорное ведро и двумя пальцами достал «улику» — стеклянную бутылочку из-под кока-колы. Демонстрируя находку, он оглядел спортсменов с возмущением и укоризной.
— Товарищи, вас же предупреждали! Неизвестные напитки употреблять запрещено!
Саксонов попытался отшутиться — он, дежурный по комнате, забыл вынести ведро к общему мусорному баку.
— Да разве мы употребляли? В ихней кока-коле даже градуса нет. Что пил — что на баяне играл…
Бовин повысил голос.
— Вам все шуточки, а тут серьезное дело! В субботу еще экскурсия на стадион! Учтите, за самовольную отлучку будем серьезно наказывать…
— Попросите их еще в комнате прибрать, — добавила Гусева. — Гантели, сумки на проходе. Нарушена пожарная безопасность.
Она показала на кипятильник.
Нестеров, убирая свою сумку под кровать, случайно увидел раскрытый чемодан Саксонова. В нем лежали пачки спичечных этикеток и коробков.
Алексей натянул через голову олимпийку и вышел в коридор.
Серов в своей комнате, напоминавшей кабинет, сидя за столом, заполнял какие-то бумаги.
— Алексей Петрович, вот хорошо, что зашли. Есть новости по нашей даме с крысами.
Он запер дверь, показал Алексею отпечатанную на машинке выписку.
— Глафира Мезенцева, эмигрантка, из семьи богатых фабрикантов. После Кронштадтского мятежа бежала по льду в Финляндию. Имеет связи с белоэмигрантским подпольем, жила в Берлине, в Париже. По некоторым сведениям, во время войны служила переводчицей в одной из тюрем Гестапо… Вернулась в Финляндию пять лет назад.
Алексей пробежал глазами справку.
— Наверняка остались родственники в СССР.
— Проверяем, — кивнул Серов. — Кстати, вы знали, что жена Саволайнена — тоже русская? Держит швейное ателье, где одеваются дамы из эмигрантской среды. И Мезенцева там тоже бывает.
Алексей пожал плечами.
— Нет, он не говорил. Но я могу спросить.
— Вот что… Сегодня, во время интервью журналистам «Рабочей газеты» попробуйте договориться с Саволайненом о встрече. Мы вам организуем выход в город… Постарайтесь как можно больше разузнать про эту Хильду Брук, ну и прочее, по обстановке. Не мне вас учить…
Нестеров кивнул.
— До вечера.
Серов напоследок сообщил самое важное.
— Да, во время пресс-конференции в восьмом ряду у прохода сидели Саксонов, Гороховская и Гусева, а на седьмом — Шагинян, Ромашкова и Бовин.
— А я почти не волновался, — говорит улыбчивый Витя Чукарин, гимнаст. — Ну Олимпиада… Что такого? Просто вышел и выполнил программу.
Чемпионов собрали в «красном уголке», посадили на фоне знамен, вымпелов и портретов. Тренеры, спортсмены — всего человек тридцать — стоят у стен и окон, готовы выступить в поддержку товарищей.
За столом сидит главный редактор финской «Рабочей газеты» Ярвинен, перед ним крутятся бобины солидного, отделанного хромом магнитофона. Переводчик из советского посольства чешет по-фински как на родном. Тут и Саволайнен с фотоаппаратом: щелкает спортсменов, ловит удачные, живые кадры. Рыжеволосая Хильда тоже напросилась, пообещав, что будет молчать и записывать — и правда, сидит в углу, делая пометки в блокноте.