Завернув в очередную залу, я услышала хихиканье, шорох одежды и следом стон. Первая дверь по коридору была неплотно закрыта, и я услышала знакомые голоса.
Подкравшись поближе, я прислушалась, чувствуя, как внутри все холодеет.
— Я не понимаю, почему ты не согласен с моим предложением? — возмущалась Нарцисса. — Ты же знаешь, что отец не поддался на мои уговоры и выдает-таки меня замуж за этого скрягу и старикана, одного из своих советников. Он мой дальний родственник, и со временем займет место отца. Я не владею даром равновесия и не унаследую престол. А я так хочу выйти за тебя.
— Я тоже этого хочу, — ответил Рунеро, хотя совсем недавно предлагал брак мне. — Но мы же договаривались, что я женюсь на Габриэле, ты выйдешь за первого советника, и просто подменим венчальные браслеты и наши любовные отношения останутся как раньше.
Не заменив браслеты, вынужден будешь хранить верность. Хитрецы!
— Только я узнала, что подменить браслеты невозможно. Жрецы подготавливают их перед самой церемонией, и никто не знает, откуда они их берут. Когда Габриэла нас познакомила, я сразу поняла, что хочу быть с тобой, поэтому и помогала тебе хорошо устроиться.
Я слушала и не верила своим ушам! Хвост нервно постукивал по ноге.
— Я все помню, любовь моя. Но как мы будем жить? Так бы нас поддерживали супруги. Но если мы поженимся, откуда брать деньги на красивую жизнь? Ты принцесса, но так устроен наш мир, что живут хорошо или сильные, или талантливые. Габриэла в этом прекрасно мне подходит, мы давно друг друга знаем…
— Ненавижу ее!
Я стиснула зубы. Вот, значит, какая у нас дружба и любовь — на троих.
— Почему?
— Потому что родилась с талантом, а я нет, потому что может выйти за тебя, а я должна выходить за старика. Не будет этого! Рунеро, неужели ты думаешь, что отец не обеспечит своей дочери достойного существования? Просто надо поставить его перед фактом нашего брака. Он погневается, но потом успокоится и устроит нашу жизнь. У меня есть младшая сестра, она и выйдет за советника. Какая разница…
— А что мы скажем Габриэле? Не уверен, что она воспримет новость о нашей помолвке благосклонно.
Не слышала я в голосе мужчины, еще недавно ухаживавшего за мной, ни тепла, ни участия, ни любви. Он, словно машина, делал расчет.
Руки непроизвольно сжались в кулаки.
— Тут не переживай, — услышала я сладкий голос принцессы. — Я все устроила. Ты же знаешь о ее таланте к алхимии, он настолько хорош, что поначалу все думали, это дар, и теперь я это использую. Недалеко от города сегодня был отравлен очень важный человек, и все улики косвенно указывают на Габриэлу. Скоро ее не будет с нами.
— Ты жестока… — промолвил Рунеро.
— И такой нравлюсь тебе. Разве нет?
Снова послышался шорох ткани и лобзания сладкой парочки, а я, словно кукла, еле переставляя ногами, двинулась вдоль коридора.
Что же делать? Правда ли то, что я услышала от принцессы? И если правда, то как доказать свою невиновность? Поверит ли мне кто-нибудь, если я скажу, что меня подставила ревнивая гадина?
Тряхнув головой, усмехнулась. Кому здесь вообще интересна правда? Неужели я забыла, что живу в мире, где правят обман, интриги и власть?
— Габриэла Дакар?
Повернувшись, я поняла, что мое время вышло. Позади меня стояли два стражника и глава тайной канцелярии — гоблин и карающий меч империи. Он не знает жалости и не берет взяток. Гоблин, и этим все сказано: для них честь и долг превыше всего.
Сейчас мощного телосложения мужчина в черной форме со стоячим воротничком возвышался надо мной, подавляя своими габаритами.
— Господин канцлер, — ответила я на приветствие, поклонившись.
Все словно застыло, и я будто бы со стороны наблюдала за собой. Состояние шока сделало меня невосприимчивой к эмоциям. Я не чувствовала страха, меня не тревожили переживания, только коленки тряслись.
— Прошу вас пройти со мной, я хотел бы с вами побеседовать.
Сзади послышались шаги, и, обернувшись, я увидела удивленно взирающую на меня принцессу и Рунеро. В глазах бывшей подруги проскользнуло понимание: она догадалась, что я знаю о ее предательстве.
— Конечно, пойдемте.
Канцлер внимательно наблюдал за мной, пока мы шли по коридору, и получил от меня единственную реакцию — удивление, — когда свернул в другом направлении.