(2006)
Интервьюер: Вы совсем не скрываете свой возраст?
Я вообще предпочитаю, если уж перегибать, то в другую сторону.
Пока что, Божьей милостью, нет ничего такого, что я не могу сделать сегодня из того, что мог сделать десять лет назад.
То есть на сколько себя чувствуешь, столько тебе и лет?
Думаю, что да, во-первых. А во-вторых, так как я постоянно нахожусь в работе, постоянно занят, времени сидеть на стуле и размышлять о проделанной работе у меня нет. Да и желания такого нет. Мне неинтересно.
То есть Вы сейчас можете даже больше, чем могли двадцать лет назад?
Ну, это в нашей профессии естественно, потому что приходит опыт и приходит понимание того, каким образом можно найти самый короткий путь к решению вопроса.
Я и двадцать лет назад говорил то, что думаю, и сейчас говорю то, что думаю. Другой разговор, что время иллюзий прошло – это правда. Но, как сказано, никогда не жалуйся на время, ибо ты рожден для того, чтобы сделать его лучше. (XV, 29)
(2006)
Вопрос: Возраст уже чувствуется или пока нет? Как вам ответить?
Азарт не исчез. Интерес к жизни не исчез. Иногда мои желания до неловкости не вписываются в мое положение, мой возраст и так далее… Это какие, например, желания?
Ну я не знаю. Карусели, например.
Карусели?
Да. Аттракционы. Или стрельба в тире. Какие-то банальности из серии «Парк культуры и отдыха». Кто сильнее ударит молотом по башке…
Я азартен, мне это интересно, я получаю удовольствие. С детьми мы ругаемся, кто больше мячей в корзину забросил…
Если у тебя есть желание – не просто прилечь, а, скажем, сесть в машину, взять товарища, собаку, ружье и уехать, и ночевать в лесу – значит, ты пока жив…
Не могу сказать, что я чувствую возраст. Нет, в одном чувствую – у меня меньше пристрастий к выпиванию. Когда-то мне нравилось все это столование: а, давай, накрывай!.. Потому что потом замечательное ощущение, потом приключения какие-то возможны.
Теперь я удовольствие от жизни получаю в основном на трезвую голову. Хотя как можно вернуться с охоты и не выпить полстакана водки? И не повторить два раза?
И все равно меня сдерживает мысль: завтра работать, завтра заниматься спортом. Буду ли я бежать на пятнадцатом уровне или на восьмом? Или я знаю, что можно встать на рассвете, сесть на лошадь и поехать в поля, и для этого лучше лечь пораньше…
Хотя если, например, пошел спор в тире – у меня тир в хозяйстве, электронный – тут уж до пяти утра. Кто больше выбьет.
Соревновательный азарт во мне очень силен. (I, 124)
(2009)
Интервьюер: Признайтесь, Вы совсем не скрываете свой возраст или с годами волей-неволей об этом приходится думать?
На бесплодные сожаления времени у меня не хватает: когда занят делами, важно другое – насколько поддерживаешь форму для того, чтобы быть в тонусе и выполнять работу, которая требует серьезных физических нагрузок.
Тем не менее иногда грустите, что Вам не двадцать, не тридцать лет?
Ну, если над этим задуматься, станет, очевидно, невесело, но я пока не испытал необходимости о таких вещах размышлять. (I, 137)
(2011)
Интервьюер: Можете себе представить, что когда-нибудь перестанете «гореть»? Сядете с книжкой в кресле-качалке…
Я не зарекаюсь. Как будет, так и будет…
Пока чувствую себя на сорок пять. Мои интересы не изменились. Люблю играть в теннис, особенно «одиночку», азартно, на счет, терпя невезение и стремясь к победе. Люблю путешествовать на машине по стране. Охоту, рыбалку, воду. Общение, дружеские застолья. Мы не безумствуем, как безумствовали сорок лет назад, но энергетический настрой остался, надеюсь, таким же.
А смерти боитесь?
В бытовом смысле, как и всем, мне трудно это представить. Но если ты веруешь, что душа бессмертна, а следовательно, дух человеческий вечен, ты ощущаешь, что не один, даже если ты в одиночестве. Тебе не должно быть скучно, если твоя душа распахнута для мира.
У Бога обиженных нет. Как в притче: идет человек по песку, оставляет следы, а рядом появляются вторые следы, которые потом вдруг исчезают. Он говорит: «Господи, Ты покинул меня? Где Ты?» А Господь отвечает: «Ты перепутал – это не твои, а мои следы. Просто я несу тебя на руках!» (XV, 52)
ВОЙНА
(1986)
Мне кажется, что ужас перед войной и ненависть к ней заложены в нашем народе генетически…