Не всегда у меня было противостояние. Но кто-то, по-моему Пушкин, сказал: «Я глубоко презираю свое Отечество, но не люблю, когда это делают другие».
Вот что для меня принципиально.
И я никогда не пел в хоре… (I, 41)
(1998)
Я уважаю людей, которые высказывают свою точку зрения, но принципиально не приемлю диссидентства. Потому что, как правило, это борьба не с чем-то конкретным, что мешает жить, а борьба вообще. Борьба с тем, что являет собой принцип власти и силы.
Мне объясняют: интеллигенция всегда была в оппозиции к власти. А почему это должно быть так? Я мечтаю иметь власть, которую буду любить. Мечтаю о том, чтобы жизнь моя, моих детей, моей страны зависела от людей, которых я уважаю, сам избрал, и они оправдывают мое доверие. Что в этом плохого?
Если я верю, что решения власти вызваны искренним желанием сделать стране лучше, я готов ее понять и вместе с ней нести все тяготы.
Из чего возникло противостояние интеллигенции начальству? Из того, что интеллигенция живет в дерьме, а начальство в шоколаде?
Противостояние возникло с момента, когда пагубная идея «эгалите, фратерните» и так далее, как бацилла, стала разъедать нутро.
Братство? Конечно! Свобода? Да! Но – в рамках закона.
Равенство? Но оно недостижимо, это иллюзия, обман. Равенства не может и не должно быть.
Даже Христос говорил: много званных, но мало избранных…(I, 70)
(2010)
Ведущий: Вы принципиально не принимаете диссидентства?
Да.
Диссидентство – это инакомыслие выраженное. Инакомыслие думает не так, как положено. Вы что, против этого? Против чего Вы, когда говорите, что Вы принципиальный противник?
Нет, я не против инакомыслия, я против диссидентства.
Как Вы это понимаете?
Ну как Вам сказать? Не знаю. Ну когда за этим больше внешнего, чем внутреннего. Я Вам объясню.
Люди-диссиденты отправлялись в лагеря, в тюрьмы. Разве можно сказать, что это внешнее?
Дайте сказать глухонемому.
Пожалуйста.
В нем нет созидания. Отрицание есть смелое, героическое.
Ну?
С подвигом. Но созидания в нем нет, для меня. Для меня любая точка зрения, если даже она идет вразрез с точкой зрения власти или кого-то еще, должна быть созидательной. Мне неинтересно снимать фильм «Так жить нельзя», потому что для этого ничего не нужно. Возьмите камеру и пойдите по стране, просто пройдите и смонтируйте: «Так жить нельзя». А я хочу знать, как жить можно, как нужно.
Меня интересует возможность созидать. Отрицая то, что мне не нравится, но созидать. Предлагайте, а не просто отрицайте. Вы говорите о моих жестких высказываниях по этому поводу. Да, я высказываю. Но я высказываю это, не стоя в третьей позиции и глядя со стороны холодным взглядом Чаадаева. Я говорю о том, что и я готов действовать. Я хочу сам изменить это… (V, 24)
ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ
(2003)
Про Дмитрия Донского у меня была заявка и почти сценарий.
Мне не дали его делать к 600-летию Куликовской битвы, которая состоялась в 1380 году 8 сентября. Очень боялись обидеть татарское население.
Сегодня на эту картину нет денег физически.
Но если войдет в силу государственный заказ, то такие картины могут стать реальностью. (I, 93)
ДНЕВНИКИ
(1998)
Одних только армейских дневников – вагон.
Я же каждый день делал заметки, а потом еще семнадцать лет прятал их, чтобы никто, не дай Бог, не нашел…
Записывал только то, что есть, а это и была главная крамола…
Интервьюер: И где же Вы прятали дневники?
О, это отдельная песня!
Сначала в каптёрке среди матрацев, потом в чулане на даче у матери, в сейфе на киностудии…
Но Вы показывали кому-нибудь дневники?
Ни одной душе!
Много позже читал куски друзьям. А после и вовсе прятать перестал – советская власть закончилась.
Недавно впервые опубликовал фрагменты в сборнике «Никита». Впечатление сильное! Даже самому было странно и страшновато видеть все это напечатанным в альманахе. (I, 75)
ДНК
Национальный ДНК (2011)
В течение всего этого времени идет вымывание национального ДНК. Вы посмотрите парад 9 мая. Неужели не чувствуете, что скукоживается огромный пласт и выходит, что Верховный Главнокомандующий может принимать парад сидя, как в театре. Это же не назло сделано, а потому что пропускается мимо. А вместе с этим пропускаются и другие довольно важные вещи…
Возьмите школьную реформу. Если представить, что она была бы озвучена тридцать лет назад, то точно решили бы, что автор сумасшедший. В политике, в экономике – везде подмена, когда одно выдается за другое и внешнее становится важнее содержания.