– Я найду его, Салли. Поезжай домой и предоставь это дело мне. Согласись, тебе надо укрыться.
– Но я не могу сидеть сложа руки. Я хочу найти Пита и расспросить его, знает ли он что-нибудь о…
– Даже не пытайся! – заорал Бадди. – Делай, что тебе говорят, Салли. Поезжай домой, а еще лучше собери вещички и катись к черту из Каслфорда! Твое присутствие мне только мешает.
Репортер во мне говорил, что я должна остаться. Но инстинкт дочери, которая должна узнать правду об отце, подсказывал не вмешиваться. Я поняла намек Бадди: кто-то пытается убрать свидетельства – а возможно, и свидетелей – преступления. Бели таковое уже не произошло. Кто-то обыскивал дом сумасшедшего Пита. Я не могла отделаться от мысли, что искали обломок, который Бадди послал на экспертизу в федеральную лабораторию.
– Салли, – сказал Бадди, – послушай меня. Если у нас есть хоть один шанс – если он вообще есть – выяснить, что случилось и кто несет за это ответственность, наш успех зависит в большой степени от того, что ты перестанешь лезть в это дело. Если кто-нибудь в Каслфорде заподозрит, что ты интересуешься чем-то помимо очерка для «Экспектейшнз»…
– Хорошо, хорошо, – согласилась я. – Уезжаю в Нью-Йорк.
Когда я вернулась домой, то ожидала увидеть его в таком же виде, как у Пита, или по крайней мере найти его самого за поленницей. Ни того ни другого. Один только Скотти, прыгающий вокруг меня. Я выпустила его через кухонную дверь и тут заметила, что у меня побывал мистер Квимби, который оставил свою визитку. Я позвонила ему, но гудка не было.
– Алло? – сказала я.
– Это Спенсер, – послышался в трубке торжествующий голос.
– Телефон даже не звонил, – сказала я. – Я просто сняла трубку, чтобы набрать номер.
– Салли, я схожу с ума.
– Я же просила не звонить мне. Чего ты хочешь?
– Не будь такой, Салли, прошу тебя. Нам надо увидеться.
– Не сейчас. У меня слишком много работы.
– Я не виню тебя, – сказал он. Кто-то рядом что-то сказал ему, и он закричал: – Закрой за собой дверь! И передай им, чтобы они, черт возьми, оставили меня в покое! – Чей-то голос снова что-то сказал ему. – Проклятие! – воскликнул Спенсер. – Это мой босс, Салли. Я должен идти. Салли, я должен тебя увидеть.
– Зачем?
– Зачем?! – переспросил он, срываясь на крик. – А ты как думаешь? Потому что я люблю тебя, и мы должны быть вместе!
Я только вздохнула, укладывая в сумку миску Скотти, его корм и любимую игрушку, чтобы отвезти его к матери.
– Я… Я должна ехать. Я позвоню тебе, – быстро сказала я и повесила трубку.
Что привлекательного я нашла в Спенсере? Почему решила связать с ним свою жизнь?
Я позвонила матери.
– Привет. Все хорошо?
– Да, дорогая, – Ее голос был спокойным. Я с ужасом подумала о дне, когда нам снова придется ворошить прошлое, чтобы выяснить, почему погиб мой отец.
– Мне становится плохо, как вспомню, как вела себя, – сказала она. – Если бы не усталость, я бы никогда… – Она вздохнула. – Надеюсь, ты сможешь простить меня.
– О, мама, мне нечего тебе прощать. Но если ты согласишься присмотреть за Скотти несколько дней, чтобы я могла вернуться в Нью-Йорк, мы с ним высоко оценим твою услугу.
– Подожди. Мне что-то говорит Абигейл, – сказала мать. – Она говорит, чтобы я подстригла и искупала ее.
Я позвонила, как это делала мать, в гостиницу. И мне повезло. Если зарегистрируюсь сегодня вечером, мне будет обеспечен дешевый номер в гостинице, номера в которой снимают почти все ночные бабочки города. К сожалению, я потеряла вкус к дешевым номерам и решила воспользоваться своим статусом журналистки, работающей в «Экспектейшнз». Дозвонилась до управляющего «Клермонтом». Объяснила ему свою ситуацию и спросила, сколько будет стоить номер. Он ответил, что может предоставить мне номер по цене сто пятьдесят долларов в сутки вместо обычной цены в двести шестьдесят.
Я упаковала диктофон, кассеты, компьютерные дискеты и черновики. Немного поколебавшись, положила в чемодан дневник Касси.
Ехала в Нью-Йорк с включенным радио. В моей голове роились неприятные мысли, а хотелось ни о чем не думать и просто ехать и слушать, что люди болтают о политике.
Когда свернула на дорогу на Брукнер и на горизонте показались очертания Нью-Йорка, я вспомнила, как сильно волновалась, впервые направляясь в офис Верити. Мне стало грустно. Угнетал печальный поворот всех событий.
Мое горло сжалось, когда подумала о похоронах отца о матери, о Робе.
Роб. Я должна позвонить ему. Он должен быть дома, когда все прояснится.
Зарегистрировавшись в «Клермонте», я заказала себе бифштекс, жареный картофель и бутылку красного вина, которую без труда уговорила, наблюдая на экране телевизора странное ток-шоу. Около полуночи, полупьяная, я позвонила Спенсеру.