– Ты испортил мне жизнь, – сказала я.
На этот раз у него хватило ума не делать мне замечаний.
– Если хочешь сказать, что у тебя там какая-то женщина, – продолжала я, – постарайся не называть ее по имени, просто скажи, что кто-то есть…
– Я не могу говорить сейчас, – сказал он. – Не могли бы вы перезвонить попозже?
– Нет, ты не сможешь поговорить со мной позже, говори со мной сейчас. – У меня закралось подозрение. – Только не говори, что у тебя твоя подружка Верити. Или у тебя есть и другая? – Я посмотрела на часы. – Кто, черт возьми, в твоей квартире в полночь?
– Да, у нас сейчас полночь, – невозмутимо ответил он, – а у вас, на Западном побережье, всего девять часов. Позвоните мне часов в десять, договорились? Жду звонка, – сказал он и повесил трубку.
Я продолжала сидеть, приложив трубку к уху. Я позвонила ему, потому что он умолял меня. Хотел поговорить со мной, пригласить к себе, сказать, что любит. Судя по всему, в его планы не входило приглашать кого-то еще, перед кем он вынужден притворяться.
«Черт с ним, – подумала я, заваливаясь спать. – Я не буду ждать целый час».
Я крепко уснула под громкие звуки работающего телевизора.
Глава 41
Я проснулась, затем позавтракала в постели, просматривая «Таймс» и «Уолл-стрит джорнал» и наблюдая за телепрограммой Си-эн-эн. Я отказалась от услуг горничной, готовясь к телефонному звонку.
От теплого приветствия Чи-Чи меня затрясло, а от веселого пожелания Касси мне сделалось совсем нехорошо.
– Как продвигается очерк? – спросила она меня счастливым голосом. – Верити прислала мне несколько фотографий, которые они собираются опубликовать. Я не могла в это поверить. Сначала удивилась, кто эта женщина, а затем поняла, что это я. И знаете, они мне понравились. Правда. Возможно, весь этот эксперимент не так уж плох.
А мне хотелось умереть, прежде чем приступить к разговору.
– Нам надо встретиться, – сказала я.
– Конечно. Хотите прийти ко мне завтра?
– Думаю, нам следует встретиться вне стен офиса, – предложила я.
Она смолкла, уловив, без сомнения, напряженность в моем тоне.
– Давайте встретимся завтра утром в парке на прогулке, хотите?
– Чудесно.
Поколебавшись долю секунды, она спросила:
– Что-то случилось, Салли? Я могу для вас что-нибудь сделать?
Я поняла, что она думает, все ли со мной в порядке.
– Вы очень добры, – сказала я. – Со мной ничего плохого, спасибо. Во всяком случае, я с нетерпением жду нашей завтрашней встречи. – Произнеся эти слова, я почувствовала боль в сердце.
Слава Богу, у меня еще есть время все обдумать.
– Салли, – сказал Бадди, подойдя к телефону.
– Привет.
Я только что вернулась из гимнастического зала гостиницы, приняла душ и сидела в халате, с мокрой головой.
– Ты где?
– В Нью-Йорке. – Я назвала ему номер своего телефона.
– Кто еще знает, что ты там?
– Никто.
– Правда?
– Правда.
– Хорошо. – У меня сложилось впечатление, что он что-то читает и делает пометки. – Я нашел Пита, – сказал он. – Он был на втором этаже в кладовке за библиотекой.
– И что он там делал?
– Прятался. Но он не хочет с нами разговаривать. Мы осмотрели весь дом, но ничего не нашли. Ни отпечатков пальцев, ничего, Я спросил у него, кто мог перевернуть весь его дом, и он смотрел на меня как на сумасшедшего. Затем он ответил…
– Масоны, – вставила я, зевая.
– Совершенно верно. – Бадди вздохнул. – Хотя, судя по полученным результатам, я начинаю думать, что он прав.
– Спасибо, Бадди. Держи меня в курсе дела.
– Конечно.
Я вернулась в постель. Чувствовала себя такой уставшей. Помню, однажды в старшем классе школы я загоняла себя так, что наконец свалилась. До самой последней минуты занималась спортом, принимала участие в школьной сборной» чтобы увеличить свои шансы на получение стипендии. И как-то вечером, когда действительно была свободна, вошла в свою комнату и внезапно почувствовала себя так же, как чувствую сейчас. Уставшей и переполненной мыслями о том, что мне никогда не достичь намеченной цели.
Только на сей раз я не знаю, в чем состоит моя цель. Действительно не знаю, где хочу жить, какие репортажи делать и кого любить.
Так часто моя жизнь со дня смерти отца казалась мне нереальной. В нашей маленькой семье каждый отчаянно скучал по отцу, но делал вид, что не слышит, как тайно плачут домочадцы. Однажды я слышала, как Роб, когда ему было лет девять и его команда проиграла в Молодежной лиге, плакал в укромном уголке, взывая к отцу, почему он его покинул.