«Его, – сказала Александра, – предположительно шантажиста Фила О'Харна – Тони Мейерза».
На следующий день освещалась встреча Пита Сабатино с репортером Салли Харрингтон, дочерью человека, погибшего двадцать один год назад. Во время этой встречи Пит впервые проболтался Салли, что кто-то убил ее отца.
Двумя днями позднее Тони Мейерз приехал в дом Сабатино, где Пит слышал, как его отец говорил Мейерзу, что с ним расплатятся в полдень у Кеглз-Понда. Пит пытался рассказать Салли. Когда ему это не удалось, он оставил сообщение, чтобы в полдень Салли приехала к Кеглз-Понду. Она нашла Тони Мейерза застреленным.
Александра объяснила, что Питу Сабатино пришлось прятаться, пока власти не поверили, что он не имеет никакого отношения к убийству. Его отец, Фрэнк, уехал из Каслфорда, сказав друзьям, что его беспокоит, как бы Пит со своей теорией заговоров не довел их до беды, и потому на время уезжает к сестре Роуз во Флориду. А вместо этого первым же самолетом вылетел в Милан, в Италию, и с тех пор о нем ничего не слышно. Адвокат сказал Питу; что отец его продает дом.
«А что Филип О'Харн? – спросила Александра, когда он» показали с воздуха панорамный вид его поместья. – Молодой стажер, получивший свой первый большой заказ в строитель ном бизнесе от Доджа Харрингтона двадцать три года назад, сегодня имеет состояние в сорок семь миллионов долларов».
С экрана смотрел мистер О'Харн рука об руку с миссис О'Харн в своей роскошной гостиной.
– Во всем этом ни слова правды, – говорил он.
– Ни единого? – обратилась к нему Александра.
– Да, – твердо ответил мистер О'Харн.
– Значит, Фрэнк Сабатино сделал для вас работу на пятьдесят тысяч долларов?
– Да, – ответил мистер О'Харн. – Он дипломированный каменщик.
– Фрэнк Сабатино проводил подрывные работы в гимнастическом зале, где погиб мистер Харрингтон?
– Да.
– Почему вы, мистер О'Харн, так внезапно выкупили кегельбан в прошлом году, а потом снесли его? Ведь он приносил вам доход.
– Хотел начать более выгодный бизнес.
– Но так ничего и не начали, – заметила Александра. – Строительный мусор вывезли за три дня, а землю продали муниципалитету.
– Очень выгодная сделка, – ответил он.
– Но местные финансовые эксперты подсчитали, что вы потеряли на этой сделке по крайней мере четыреста тысяч долларов. И почему, мистер О'Харн, вы так поспешно вывезли все обломки в места, о которых не знает ни один человек в вашей фирме?
– Не имею ни малейшего представления, – ответил он.
– А я знаю, – вставила миссис О'Харн. – Потому что весь Каслфорд нам завидует. Для людей здесь невыносимо видеть, когда бедный становится богатым. – Она с жаром обратилась к Александре. – Мой муж, мисс Уоринг, может купить и продать весь город, и люди ненавидят его за это! Возьмем, к примеру. Пита Сабатино. Мой муж пытался дать ему работу, но он не смог с ней справиться. Он милый человек, но ведь он же сумасшедший. Вы только послушайте, какой вздор он несет о марсианах и Джордже Буше!
– Остановись, Гизела, – сказал Филип О'Харн.
– А Харрингтоны? – спросила Александра. – Почему после стольких лет дружбы они отвернулись от вас? Ведь именно у Доджа Харрингтона началась карьера вашего мужа.
– Я не виню Бел, – сказал мистер О'Харн.
– За всем этим стоит Салли, – вмешалась миссис О'Харн.
Я почувствовала, как мать вздрогнула рядом со мной и пробормотала что-то невнятное.
– Салли никогда не была хорошим ребенком с тех пор как умер Додж. Но разве в этом вина моего мужа?
Роб толкнул меня в бок локтем, как делал это в детстве.
– Ты плохая девочка, – шепнул он.
В этот момент все внимание обратилось на человека в тюрьме, ожидавшего суда за убийство Тони Мейерза. Его история изложенная русским переводчиком, излагалась следующим образом. Якобы Тони Мейерз крутил роман с женой убийцы, за что он и прикончил его. Была только одна проблема: как выяснил «ДБС ньюс мэгэзин», та жена все еще находится в Москве.
«Нет срока давности в наказании за убийство, – сказала Александра. – Но если нет доказательств, то нет и состава преступления. А в случае убийства Доджа Харрингтона есть мотив, но нет доказательств и нет свидетелей. И пока Филип О'Харн продолжает жить жизнью миллионера, Бел Харрингтон страдает от неопределенности, не зная, кто ответствен за убийство ее мужа двадцать один год назад».
После этого заключительного момента пошла реклама, и все мы стояли, совершенно ошеломленные увиденным и услышанным.
Мать первая нарушила молчание:
– Если не тревожить осиное гнездо, то осы не будут жалить.
Через двадцать минут один из телефонных операторов замахал нам руками, и мы услышали телефонный звонок в эфире.
– Я думаю, что знаю, где находятся обломки старого гимнастического зала средней школы, – сказал абонент из Дарема, Коннектикут.
– Где? – спросил Бадди Д'Амико.
– Под моим домом, – сказал мужчина. – Я заплатил одному парню две тысячи баксов, чтобы засыпать яму под фундаментом, и он в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году возил для меня грузовик за грузовиком кирпич и бетон.
– Но почему вы решили, что это обломки гимнастического зала? – спросил Бадди.
– Потому что мой мальчик нашел в них плиту с гравировкой и положил ее на свой рабочий стол.
– И это все? – спросил Бадди.
– Кроме того, моя жена только что ходила в его комнату, чтобы посмотреть на эту плиту, и увидела там надпись, что она принадлежит средней школе Каслфорда.
Вновь наступила гнетущая тишина, а потом моя мать разразилась слезами.
Глава 49
– Здесь папа учил нас плавать, – сказала я, указывая на темное пятно на пруду, где раньше были мостики.
– Он нуждается в углублении, – заметил Спенсер.
– Определенно.
Он посмотрел вокруг.
– И это все принадлежит Калхаунзам?
– Да. Они откупили это у поместья.
Здесь так хорошо. С трудом верится, что Каслфорд – город. Ничего, кроме деревьев, цветов, воды и гор, насколько хватает глаз. В это утро я чувствовала себя совершенно счастливой, потому что с меня сняли шейную шину.
– Как думаешь, они продадут эту землю?
– Их дети продадут, когда унаследуют ее. Они больше неживут здесь.
Он обнял меня за плечи, и мы пошли по тропе в сосновый лес, который семьдесят пять лет назад посадил мой дед, когда Харрингтоны были богатыми. Ковер из сосновых мягких ига под нашими ногами, воздух насыщен ароматами – все восхитительно.
– Ты могла бы купить эту землю, когда дети унаследуют ее?
– Нет, – ответила я. – Во-первых, у меня нет денег. Во-вторых, сомневаюсь, что Калхаунзы верят в то, что их дети никогда не вернутся в Каслфорд.
– Не такая уж необычная история, – сказал Спенсер, подняв с земли сосновую ветку и обмахиваясь ею. – То же самое и в моей семье. Моя сестра преподает в Карнеги-Меллоне, я работаю в Нью-Йорке, мой кузен – адвокат в Чарлстоне. Я хочу сказать, что высшее образование отрицательно сказалось на моей семье: все уткнулись носами в книги, и никто практически не знает, что такое физическая работа. – Он потер щеки. – Но поговорим о Мэне. С одной стороны, звучит вроде бы неплохо…
– Если хочешь поехать туда…
– Только если ты поедешь со мной, – перебил он и пожал мне руку.
– Вспомни о деньгах, – сказала я.
– Которых у нас нет.
– Ты собираешься возвращаться на работу? Потому что я – возвращаюсь.
– Да. На самом деле мне надо приступить к работе завтра.
Некоторое время мы шли молча.
– Ты действительно понравился маме, – сказала я, прерывая молчание. – Я нахожу это странным.
– Большое спасибо.