Парадоксально то, что с Цветиком происходит конфуз — он ходит потом по комнате, бормоча: «Пакля, бакля, вакля, гакля, дакля, макля», потом сдается и кричит: «Тьфу! Что это за слово? Это какое-то слово, на которое нет рифмы». Наконец он заключает: «Сочиняй так, чтобы был смысл и рифма, вот тебе и стихи».
Незнайка становится на торную поэтическую дорогу и начинает складывать слова. Сначала он пишет, разумеется, про главного коротышку:
Знайка возмущается: «Так ты из-за рифмы будешь на меня всякую неправду сочинять?», на что Незнайка справедливо отвечает: «Зачем же мне сочинять правду? Правду и сочинять нечего, она и так есть». Ему угрожают, но он читает дальше:
Торопыжка возмущен, как возмущен и Авоська несоответствием поэзии и жизни:
Поэтический эксперимент заканчивается на докторе Пилюлькине, который консолидирует возмущение масс, и, более того, Незнайке запрещают читать стихи в других краях, заранее порицая «публикации за рубежом»: «Ты еще пойдешь перед соседями нас срамить? Попробуй только! Можешь тогда и домой не возвращаться.
— Ну ладно, братцы, не буду, — согласился Незнайка. — Только вы уж не сердитесь на меня.
С тех пор Незнайка решил больше не сочинять стихов» (1960, 20–24).
Надо сказать, что я сразу же открыл один словарь рифм, обещавший себя в качестве подспорья для сочинения лирических стихов, на слове «пакля». Словарь предложил следующий ряд: сакля, иссякла, обмякла, ракля, спектакля. А к «палке» соответственно — нахалка, профессионалка. Либералка. Мигалка. Моталка. Чесалка. Хабалка. Черпалка. Шпаргалка. Селедки кончились.
Конец перспективы.
Самая крутая речка ближнего Подмосковья — это, вероятно, Незнайка, левый приток Десны. Слово «крутая» употреблено здесь в самом прямом смысле: ее средний уклон составляет 1,5 м/км, что очень много для этого района. Речка эта небольшая, проходится только в пик половодья. Начинать сплав можно от моста Киевского шоссе, а при очень высокой воде — даже от Киевской ж.д. Но начальный участок представляет собой, по существу, один непрерывный завал; часто речка течет напрямую через лес. Разумнее начинать сплав от д/о «Зорька» в нескольких километрах ниже Киевского шоссе. Здесь есть пруд и проходимая плотина. Заканчивается маршрут в с. Марьино, где есть сложная плотина, или в пос. Десна.
Следующая за ней — Моча.
Самое интересное в эпических произведениях — а «Приключения Незнайки», несомненно, эпос — это ответвления сюжета, боковые ходы, мимо которых невнимательный читатель проскакивает, как бешеный автомобилист мимо придорожной диковины.
Так Одиссею предсказывают, что его странствия окончатся, когда ему, несущему на плече весло, скажут: «Что за лопата на плече твоем, чужеземец?», у Уэллса интересна судьба не самой машины времени, а ее модели, пущенной в пробное странствие и бесследно канувшей.
Настоящий сказочный мир наполнен множеством лакун.
Мир Незнайки, как всякий эпос, полон оборванных сюжетов, недосказанностей и недомолвок.
В третьей части повествования о Незнайке Знайка на время переезжает в Солнечный город, где «…он познакомился с учеными малышками Фуксией и Селедочкой, которые в то время готовили свой второй полет на Луну». Что там и как случилось в первом полете — неизвестно.
А Незнайка попадает в Солнечный город случайно. Он со своими товарищами останавливается на вполне былинной развилке: «У перекрестка стоял столб, а на нем были три стрелки с надписями. На стрелке, которая показывала прямо, было написано: „Каменный город”. На стрелке, которая показывала налево, было написано: „Земляной город”. И, наконец, на стрелке, которая показывала направо, — „Солнечный город”.
— Дело ясное, — сказал Незнайка. — Каменный город — это город, сделанный из камня. Земляной город — это город из земли, там все дома земляные.
— А Солнечный город, значит, по-твоему, сделан из солнца — так, что ли? — с насмешкой спросил Незнайку Пестренький.
— Может быть, — ответил Незнайка.
— Этого не может быть, потому что солнце очень горячее и из него нельзя строить дома, — сказала рассудительно Кнопочка.