Так вот, 25 декабря 1895 года в газете «Нижегородский листок» был напечатан святочный рассказ «О мальчике и девочке, которые не замерзли». Написал его писатель Максим Горький, которому тогда исполнилось 26 лет. Горький сходу начинает полемизировать с Достоевским и говорит: «Я понимаю хорошие намерения авторов святочных рассказов, несмотря на их жестокость по отношению к своим персонажам; я знаю, что они, авторы, замораживают бедных детей для того, чтоб напомнить о их существовании богатым детям, но лично я не решусь заморозить ни одного бедного мальчика или девочки, даже и для такой вполне почтенной цели… Я никогда не замерзал сам, никогда не присутствовал сам при замерзании бедного мальчика или девочки и боюсь наговорить смешных вещей при описании ощущений замерзания… Да потом и неловко как-то умерщвлять одно живое существо для того, чтобы напомнить о факте его существования другому живому существу… Вот почему я предпочитаю рассказать о мальчике и девочке, которые не замёрзли»[31].
Что там происходит? В святочный вечер двое детей просят милостыню на городской улице. Это Мишка Прыщ и Катька Рябая. Горький говорит, что если благовоспитанная публика нервничает, то готов переименовать их в Мишеля и Катрин. (В этот момент мы понимаем, что Горький пишет пародию, построенную на обратных общих местах). Нынешнего искушённого читателя, впрочем, передёргивает и от выражения «опытный пострелёнок». Итак, собравши рубль и пять копеек, дети идут в трактир и получают там чаю и колбасы с хлебом. Тем дело и кончается, и Горький как бы грозит пальцем потребителю святочных чудес. Что, хотел мучений? Не будет тебе этого, подлец, вот тебе двое живых, хоть и грязных детей, обладающих чувством собственного достоинства (ну и колбасой, конечно). Кстати, в двадцатишестилетним Горьком даже здесь чувствуется талант, там есть оборот: «Она так вот никак не могла ещё привыкнуть к могучей, оглушающей гармонии кабака». Гармония кабака — вот настоящий литературный или философский образ. Рассказ кончается словами: «Теперь я спокойно могу оставить их оканчивать свой святочный вечер. Они — поверьте мне — уж не замёрзнут! Они на своём месте… Зачем бы я их заморозил?.. По моему мнению, крайне нелепо замораживать детей, которые имеют полную возможность погибнуть более просто и естественно»[32].. В общем, у Горького нет Христа, нет ёлки, а есть чай и колбаса, а также два оппонента. Один — Достоевский, а другой — безымянный обыватель, желающий пролить слезу умиления на морозе. Но тут, как ни странно, он сходится с Достоевским, который ещё в «Петербургской летописи» пишет: «Нередко же действительность производит впечатление тяжелое, враждебное на сердце мечтателя, и он спешит забиться в свой заветный, золотой уголок, который на самом деле часто запылён, неопрятен, беспорядочен, грязен. {…} Наконец, в заблуждении своем он совершенно теряет то нравственное чутьё, которым человек способен оценить всю красоту настоящего, он сбивается, теряется, упускает моменты действительного счастья и, в апатии, лениво складывает руки и не хочет знать, что жизнь человеческая есть беспрерывное самосозерцание в природе и в насущной действительности»[33].. А как ты-то, дорогой читатель в холодное время? Так же, нет?
Но это всё предыстория.
Итак, много лет Россия прожила без Рождественской традиции, заменив её традицией новогодней. Меж тем, на всякой книжной полке страны стояла книжка с настоящим Советским Рождественским Рассказом.
Сейчас я расскажу, как он устроен.
В каноне рождественского рассказа лежит затруднительное обстоятельство, в которое попадает герой, чудо, а затем — избавление и счастливая встреча Рождества.
В прежней русской литературе был Гоголь, Жуковский, ну и ближе занавес, которым отделился старый мир от нового — знаменитый рассказ Куприна «Чудесный доктор», в котором хирург Пирогов, будучи неузнанным, лечил бедняка и давал ещё сам денег на лекарства.
Никакого ангела не возникало — чудо было рукотворно. Земной человек придумал гипсовые повязки и лечил солдат в Севастополе.
Серийных газетных рассказов были сотни — даже Чехов пародировал их.
Советский рождественский рассказ тоже не обошёлся без ангелов.
Ленин приходит на Новый, 1920-й год, к детям в рассказе Бонч-Бруевича «Ленин на ёлке в школе» будто существо высшего мира.
31
Горький М. О мальчике и девочке, которые не замерзли // Горький М. Собрание сочинений в 30 томах, т. 1, — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1953. С. 49.
32
Горький М. О мальчике и девочке, которые не замерзли // Горький М. Собрание сочинений в 30 томах, т. 1, — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1953. С. 49.
33
Достоевский Ф. М. Петербургская летопись // Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Т. 2. — Л.: Наука, 1988. С. 33.