Да для того, чтобы суперсознательные жители «не перерабатывали»!
Ну как тут не вспомнить (невольно) Уставы средневековых городских Цехов — ткачей, кузнецов, кожевенников и т. д., чтобы — не дай бог, кто не произвёл продукции больше, или не сделал её лучше, чем коллеги по Цеху, и не обогатился так, чтоб остальные позавидовали…
Ну, насчёт «переработки» у каждого современного реалистичного представителя трудящихся, своё — устойчивое, и сугубо прагматичное, мнение. Так что оставим её, эту самую «переработку», на совести автора.
Однако так или иначе, вот и стало ясно про Первоисточник: "Утопия"-то — липовая!
Есть огромный штат спецагентов, которые поставлены «бдить» за народом — чтобы все трудились, и никто не отлынивал. А если что — донос. И — «пред светлы лица» Старейшин!
Ну и чем этот вариант казённо-казарменной утопии отличается от классической Римской Империи с рабами и надсмотрщиками? Похоже, лишь тем, что «в свободное от основной работы время» все утопийцы очень прилежно учатся и «расширяют кругозор». А надо ли напоминать, что за этой «добровольной» учёбой тоже тщательно следят?
Если внимательно прочесть все (А если честно — мало кто решится на такой Подвиг в наше время, с учётом вечного дефицита времени на собственно чтение, и последующее осмысление…) так называемые «классические» утопии 15–19 веков, очень быстро выяснится, что даже их авторы очень смутно представляли, как же заставить население трудиться так, чтобы за работниками не нужно было постоянно «приглядывать».
(Чем не вариант Сталинских коммуналок, где все «бдили» за всеми?! Или — концлагеря: там тоже все трудятся на благо Страны! Но почему-то называлось это по-другому. А уж про то, чтобы нравиться тем, кого направили на «исправление сознания» — о-о!)
Но что делать: к такому подходу адекватного контроля за трудом, тогда, в средневековьи, вынуждала суровая действительность. Достаточно напомнить, что сам Томас Мор, автор «Утопии», и по должности Лорд-канцлер, был обвинён ни много ни мало — в Государственной измене, и закончил жизнь на плахе, а перед казнью его «…влачили по земле через всё лондонское Сити в Тайберн, повесили так, чтобы он замучился до полусмерти, сняли, ещё живого, отрезали половые органы, вспороли живот, вырвали и сожгли внутренности». Затем четвертовали и прибили куски над четырьмя воротами в Сити, а голову выставили на лондонском мосту. (Что косвенно указало всем госслужащим, что рабочее время нужно тратить на РАБОТУ непосредственно, а не на "умничание" и стремление осчастливить «вот прям всех!»)
Разумеется, вряд ли последующие Утопии получались слабыми с точки зрения художественности и динамики потому, что их авторов впечатлила судьба злосчастного Мора. И неубедительными в силу естественно-прагматического человеческого скептицизма в отношении революционных (Этого как раз не было!) преобразований Общества правящими слоями населения. Или потому, что всех остальных сочинителей, из не-правящих, тоже страшила судьба несчастного Мора.
Нет, попытки-то научить всех, как жить правильно — как раз были.
Достаточно вспомнить всех этих наивно-возвышенных поборников общенародного Блага, даже сравнявших с землей символ Тирании — Бастилию: Дантонов-Робеспьеров-Маратов, что, однако, никак не могли мирно договориться, т. е. прийти к консенсусу, даже между собой! И казнили даже бывших соратников, буквально — до последнего, пока к рулю не встал снова Тиран. Зато — реально знающий, чего ему надо: единоличной и Абсолютной Власти. (Наполеон Бонапарт)
И — вот ведь парадокс!!! — именно при нем Франция стала могущественнейшей державой, всего за несколько лет подняв народное хозяйство из руин, оставленных Революцией. Поскольку из-за хаоса, созданного призывавших «улучшить жизнь людей» Вождей, этим самым людям элементарно нечего стало кушать…
Всё же приходится признать: не снискали лавров Шекспира или Пушкина все последующие варианты утопических книг — от «Государств луны» Сирано де Бержерака, до пресловутого «сна» Веры Павловны в «Что делать?» Чернышевского — ни славы, ни понимания у абсолютного большинства читающих современников, их Авторам.
Думаю, нет смысла упоминать, что в наши дни вряд ли кто-нибудь, даже очень смелый и терпеливый, одолеет целиком весь том в «Библиотеке Всемирной Литературы», с «Утопическим романом 16–17 веков». И вовсе не потому, что стиль и манера изложения наводят сон и раздражение.
Повторимся: проблема лежит куда глубже, чем кажется с первого взгляда.