Но такая познавательность утомляет, жизнь жёстче, времена переменились, и читать «Википедию» становится не в пример интереснее. У хорошего поэта и математика Владимира Губайловского есть статья о «Википедии», которая так и называется «Новая книга человечества»[465]. Там речь идёт об апологии коллективной энциклопедии — да, она имеет неизбежные недостатки, но неоспоримые достоинства перевешивают.
И действительно, всякий внимательный читатель, не доверяя слепо написанному, может извлечь даже из русской «Википедии» важную информацию. Тщеславные переписчики биографических статей, сами того не замечая, проговариваются в стиле изложения. Дутые величины остаются дутыми — и для этого не нужно иметь опыт чтения советских газет, по которым тогда внимательный гражданин мог предсказать имя будущего вождя, тревожные новости международной политики и экономические катастрофы. Лексикон до сих пор определяет суть энциклопедического высказывания. Уже давно это называется словом «дискурс». Оно прекрасно тем, что позволяет травить тех, кто делает в нём неправильное ударение.
Справочник — вот идеальная книга. Словарь, энциклопедия — в какой форме неважно.
Энциклопедия, по определению, пересказ окружающего мира, сведение беспорядка и разнообразия к алфавитному порядку. Она — родственник карты, а читатель интуитивно тянется к карте, а не к рельефу. Географических объектов слишком много для того, чтобы посетить их самостоятельно — поэтому читатель пользуется пересказом. Энциклопедия пересказывает человеческое знание и сама превращается в книгу для чтения. Две вещи делают энциклопедию идеальной книгой — масштабирование знания и список. Ведь знание в ней упорядочено списком. Именно в энциклопедии возможно бесконечное чтение с точным балансом между expected и innovated (ожидаемым и новым). То есть мы можем раскрыть любой том и продолжить чтение, будто войдя в реку.
Я вырос в тени Большой Советской Энциклопедии, что только кажется метафорой. Рядом с кроватью стояли синие с золотом тома её второго издания. Они были похожи на те внушительные здания сороковых годов прошлого века, которые так популярны теперь у риелторов.
Ни первое (красновато-коричневое) издание, последний том которого вышел в 1947 году, ни третье (ярко-красное), закончившееся в 1979-м, не идут ни в какое сравнение со вторым — как сталинские высотки с бетоном, с соломенным наполнителем двадцатых и брежневским панельным домостроением. В этом втором издании главным редактором был сперва знаменитый академик Сергей Вавилов, а потом — радиофизик Борис Введенский.
Я читал эти монументальные тома, как художественную литературу — статью за статьей, подряд, в кровати и за столом, иногда в туалете (справа там шла труба стояка с холодным потом на масляной краске), иногда в ванной (где страшно было уронить в горячую воду тяжёлый том) — это было сквозное чтение от статьи к статье. По страницам текло время — от 15 декабря 1949 года, когда был подписан к печати первый том, к пятидесятому, тому «СССР», и дополнительному пятьдесят первому, который был наполнен реабилитированными писателями и генералами (один и тот же год смерти видных военных и государственных деятелей наводил на мысль о какой-то загадочной эпидемии). Завершало всё несколько ежегодников (1957–1961) и два тома указателей.
Иногда из книги выпархивал бумажный прямоугольник «Типография Гознака. Брошюровщица № 7». Непонятный Гознак был похож на какого-нибудь Сытина, представлялся живым и был именно «Гознаком», а не «Госзнаком».
Самое интересное в Советской Энциклопедии второго извода было то, что её здание менялось в ходе постройки. В третьем томе «упадочнические стихи А. насыщены религиозно-мистическими и эротическими мотивами <…> После длительного перерыва А. Выступила со стихами лишь накануне и в годы Великой Отечественной войны (напечатанными в журналах „Звезда“ и „Ленинград“), которые показали, что она по-прежнему стоит на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства», в четвёртом томе не скрывали, что Барбье переводил с французского О. Мандельштам, который к 31 августа 1950 года давно смешался с дальневосточной землёй.
В 38 томе, подписанном в печать 15 декабря 1955 года, была прекрасная статья, которую легко привести полностью: «Сахаров Андрей Дмитриевич (р.1921), советский физик, академик (с 1953), В 1942 окончил Московский ун-т. С 1945 работает в Физическом ин-те Академии наук СССР. Работы С. относятся к области теоретич. физике. Соч.: Соч. С.: Генерация жесткой компоненты космических лучей, „Журнал экспериментальной и теоретической физики“, 1947, т.17, вып.8; Взаимодействие электрона и позитрона при рождении пар, там же, 1948, т.18, вып.7; Температура возбуждения в плазме газового разряда, „Известия Акад. наук СССР. Серия физическая“, 1948, т.12, № 4». Фотографии, разумеется, нет — так что «великий без фамилий» (по выражению Роберта Рождественского) тут превращается в фамилию без лица. Королёв, не имеющий собственной статьи, упоминается в 36 томе в статье «Реактивный двигатель», как конструктор планера, на котором установили ЖРД в 1940 году.