Надо сказать, что все хорошие путешественники понимают толк в изобразительном искусстве. Так повелось ещё с тех пор, когда не существовало фотографии, и рисунок в путевом журнале был одним из главных свидетельств о том, как устроен мир за горизонтом. В хорошо подготовленных экспедициях всегда был штатный художник — для фиксации чужих берегов и плясок туземцев.
А надзирающий за устойчивостью Балдин зарисовывал слова.
Как-то мы отправились в путешествие — три хороших человека и я, примкнувший к ним, как Шепилов. Более важного пути в своей жизни я не припомню, а Балдин был тогда нашим предводителем.
На наших остановках он был похож на капитана, ступившего на берег. Земля вокруг нас была оснащена людскими постройками, фонарями и табличками, но рядом с предводителем она закручивалась спиралью, разбиралась и вновь собиралась правильным образом. Балдин не приказывал, а предлагал сделать несколько шагов, и вдруг за рощицей у бензоколонки обнаруживались истинные облако, озеро, башня.
Он как-то говорил: «Я — художник. Я не стремлюсь издать написанную книгу. Для меня важна экспедиция». Тут важно именно слово «экспедиция» — в том самом значении, в каком его употребляет Даль: «посылка, отправка кого вдаль, и самая поездка, для ученых и других исследований». Иногда кажется, что в путешествиях прошлого и приключенческих романах главные люди — те, что движутся по свету с оружием, отдают приказы и распоряжаются командой. Нет, главный человек экспедиции движется с подзорной трубой или лупой, как Паганель. Именно он придаёт экспедиции смысл. Если вспомнить знаменитый роман, то именно Паганель видит то, что не замечают другие.
Но дело было ещё и в том, что Надзирающий за устойчивостью был поэтом, отправившимся в путешествие. К его текстам вполне был применим мандельштамовский оборот: «Орнамент строфичен. Узор строчковат», мысль была графична. Ведь вокруг путешественника постоянно меняется пейзаж, а его перемена всегда вызывает сравнение. А сравнение вызывает к жизни метафору.
Смерти нет — исчезает ли в белом безмолвии шхуна «Святая Анна» с экспедицией Брусилова, видит ли Пушкин арбу, везущую чёрный ящик, её нет, а есть только вечное движение путешественника. В этом мире архитектор Балдин сидит в своей мастерской метафор в окружении причудливых машин. Среди них удивительный Буквоскоп, хронометры и вовсе невиданные механизмы со множеством шестерёнок и пружин. Всё это тикает и позванивает, шуршат карты и чертежи, в иллюминаторе несётся над волнами бумажное облако русской литературы, стучит внизу пароходная машина.
Это — жизнь.
04.12.2017
Идеальная героиня (о новом и старом женском образе)
…прекрасное есть жизнь; прекрасно то существо, в котором мы видим жизнь такою, какова она должна быть по нашим понятиям
Когда разговор заходит об идеальном описании идеальной женщины, обычно вспоминают о каком-то конкурсе среди американских журналистов и победившем на нём абзаце. (Надо сказать, что эти американские рейтинги — та же мифология, начнёшь искать первоисточники и заблудишься в бесчисленных пересказах литературных анекдотов вплоть до знаменитого «Продаются детские ботиночки. Почти не ношеные», который символизирует всего Хемингуэя).