"Пантера?" - но ещё больше я был удивлён тому, что понимаю речь стража, говорящего не на родном мне языке.
В воротах открылась дверца и на улицу шагнул страж с факелом
- Пантера, дружище, где-же ты пропадал полдня? Юлиан уже места себе не находит.
Бааа, друг мой, а во что же это ты нарядился то? Хха! Да вы посмотрите на него, уж не из гарема ль ты сбежал, дружище? - и он захохотал.
- Отстань, деревенщина! - звуки, исторгаемые глоткой и трансформируемые языком и губами, складывались в слова, понятные моему сознанию, но речь была чуждой. Я, однако, всё понимал и сам отвечал, и даже не успел удивиться, что знаю этого увальня.
- Я не деревенщина - обиделся он - Моё имя Брут*
- Какая разница? И что тебе за дело, где я был?
- Неээт, Пантера. Сотник искал тебя и сказал, чтобы ты сразу шёл к нему, как только объявишься. Ты уж сходи друг, он ещё не ложился. Да постой ты! Пойдём в казарму, переоденешься. Сегодня, как раз, Мариам принесла стираную одежду.
Он шёл рядом со мною и балаболил без умолку, как будто истосковался по общению или не говорил целый год.
Мы вошли в казарму - одноэтажное строение из известняка, крытое тростником.
Вдоль прохода, по обе стороны, стояли сколоченные в два яруса деревянные нары с тюфяками. Брут дошёл до середины и сел на тюфяк, а я сел на свой, рядом с ним. В изголовье лежала свёрнутая одежда и я переоделся. Нацепил на грудь бляху с изображением скорпиона и встал.
- Пойду, узнаю, зачем я ему понадобился - Пантера легонько ткнул друга в плечо.
- Иди, а я на ворота - Брут тоже встал. Он был на целую голову выше Пантеры.
Они ударили по рукам и разошлись.
Сотник Юлиан жил здесь же в казарме, в отгороженном, ширмой из тростника, закутке.
Пантера сдвинул в сторону тканевую занавесь и шагнул внутрь - Ты искал меня, Юлиан?
Юлиан, при свете факела читавший какой-то свиток, отложил его в сторону и встал.
- Да, брат, ищу уже с обеда. Садись - и сам опять сел.
- Иосиф из Назарета закончил плотницкие работы на синагоге и завтра, нет, уже сегодня, отправляется в свой город. Он попросил меня, чтобы я дал ему в сопровождение легионеров. Он хорошо поработал, хотя и старик, и я не мог ему отказать. С ним его младшая, Фамарь-хохотушка и Мариам, обручённая ему невеста. Она достигла возраста половой зрелости и по закону иудейскому не может дальше находиться при синагоге.
Пантера усмехнулся - Хочешь сплавить старому иудею свою шлюшку, развратник?
- Я не прикасался к ней, Пантера, она слишком юная.
- Дааа? - деланно удивился Пантера - А помнишь наш поход в Белгику с Октавианом? А помнишь тех девочек, галлок? Сколько им было лет и сколько их было у тебя в обозе, когда мы возвращались? А сколько ты замучил, насилуя и издеваясь над ними?
- То было двенадцать лет назад - глухо ответил Юлиан - Я стал другим, ты знаешь.
- Обрезался и грехи смыл? Читаешь Тору и молишься Яхве? Да какой ты святоша?! От тебя же похотью смердит, как от бабуина! Блудницы за милю чуют твой запах, старый бабник! - Пантера встал и хлопнул сотника по плечу.
- Пойду отдохну перед дорогой, да и ты дай отдых чреслам, Юлиан.
Юлиан поднялся - Кого возьмёшь во товарищи?
- Брута, кого ж ещё-то!
- Тогда пойду заменю его.
Сотник ушёл, а Пантера прилёг на свой лежак и сразу погрузился в сон.
...
Иосиф запряг ослика в повозку, сложил туда свой плотницкий инструмент и присел на дорогу, ожидая, когда выйдут Фамарь и Мариам.
Иосиф был стар и одинок. Саломию схоронил лет двенадцать назад и жил бобылём. Узнав, что сотник в Кфар-Науме строит народу синагогу и, что нужны плотники, собрался и пошёл на заработки. Здесь и приглянулась ему Мариам, здесь и обручился с нею.
Женщины вышли, завёрнутые в одежды по самые глаза.
Иосиф встал и тронул поводья.
На выходе из ворот их ждали двое: один, большой увалень, с покатыми плечами и мускулистыми руками, рыжий, весь в веснушках, и невысокий, ладно сложенный и подвижный воин, с надменным взглядом, умудрявшийся смотреть свысока даже на своего друга, который был выше его на целую голову.
Фамари сразу приглянулся добродушный Брут, а Мариам, встретившись взглядом с Пантерой, вздрогнула, почувствовав исходящую от него энергию, таящую скрытую угрозу.
Легионеры были в туниках и кольчужных рубахах без рукавов, поверх которых были накинуты плащи. И туники, и плащи тёмно-красного цвета. На ногах калиги*, скрипящие подошвами, на поясах гладиусы* и кинжалы, на головах шлемы, в руках щиты и пилумы*, а через плечо Т-образная жердь с заплечной кожаной сумкой.
Брут осклабился, встретившись взглядом с Фамарью. Эта хохотушка была в его вкусе.
Воины бросили в повозку плащи и шлемы, сложили дротики и щиты, и свои заплечные сумки.
Юлиан вышел к воротам и долго стоял, провожая их взглядом.
*Брут(лат.) - деревенщина; калиги - сандалии; гладиус - короткий, 40-56 см, меч; пилум - копьё или дротик, длиною более 2 м.
Глава вторая. Миссия
Они прошли поприще: дневной путь.
За весь день останавливались дважды: отдохнуть и поесть лепёшек из пресного теста, напечённых Фамарью, запивая ячменным пивом.
Иосиф шёл рядом с осликом. Одет он был в сирвалы*, затянутые на талии шнурком и белую хлопковую рубаху без воротника, обмотанную по талии поясом. Голова повязана куфией*, на ногах стоптанные мадасы*.
Фамарь и Брут шли за повозкой, шушукались и хихикали. Фамарь, вполголоса, бросая взгляды на отца, рассказывала Бруту, как в шабат вытаскивали козлёнка, упавшего в колодец.
Мариам шла рядом с повозкой и, прислушиваясь к болтовне Фамари, улыбалась.
Одеты женщины были одинаково: в чёрных шёлковых хабарах*, с продетыми и стянутыми на уровне груди шнурками, поверх хабар надеты малляи* с рукавами, а на головах белые бухнуки*, завязанные спереди. На ногах те же мадасы.
Пантера, который, казалось, ходить медленно и неспешно просто не мог, стремительно уходил вперёд, а потом садился и ждал их, покусывая травку.
Когда солнце опустилось за горизонт и тени размыло сумраком, остановились ещё раз.
Иосиф освободил осла от упряжи, чтобы он отдохнул и пожевал травки, и сам присел отдохнуть.
Брут и Фамарь чесали языки.
Мариам захотела писать и, стесняясь сказать об этом, просто пошла к густо разросшемуся кустарнику из полыни, крапивы, терна и рута.
Фамарь, заметив уходящую Мариам и, не прерывая очередной смешной истории, взглянула на Пантеру, стоявшего в нескольких шагах.
Пантера усмехнулся и отошёл к кустарнику, за которым скрылась Мариам.
Осмотревшись, Мариам присела и слегка подтянула подол хабары. Зашипела моча и девушка с облегчением вздохнула.
- Что ты тянешь?
Мариам вздрогнула от произнесённого и испуганно оглянулась.
Пантера тоже услышал, но слов не разобрал.
- Начинай - всё тот же приглушённый голос
Напуганная Мариам, задержав излияние, хотела встать, но чья-то рука, обхватив её сзади, зажала рот, другая рука задирала подол рубашки. Мариам дёрнулась, но рука, зажимавшая рот, стиснула её до хруста. Она задыхалась, но вырваться из объятий не могла. Кто-то, задрав подол хабары, раздвигал её ноги, одновременно подталкивая вперёд и Мариам опустилась на колени.
- Сейчас мы проверим эту девственницу
Она почувствовала, как в анус упёрлось тупое и твёрдое и проникло в неё, причинив резкую боль. Она задыхалась и перед глазами жёлтыми всполохами плавали круги, а его рука щупала лобок и раздвигала губы - Целка? - и твёрдое и тупое протаранило гимену, погружаясь во влагалище и раздвигая слипшиеся стенки - Разверзающий ложе сна! - и когда запульсировала сперма, вспыхнули и погасли жёлтые круги и Мариам лишилась чувств.