Судьба других складывается удачней: за жестокость их выдвигают в надсмотрщики, и они поджидают каждый вечер рабочих, чтобы получить от них добытый каучук и занести в конторскую книгу его стоимость. Надсмотрщики всегда недовольны трудом каучеро, и злоба их измеряется числом ударов хлыста. Сдавшему десять литров сока они записывают пять и наживаются на этом, тайком сбывая свои запасы предпринимателям из другой области или обменивая припрятанный каучук на водку и товары заехавшему в сирингали торговцу. То же самое делают и многие пеоны. Сельва толкает их на гибель, и они тайно и безнаказанно грабят и убивают друг друга. Ведь до сих пор никто не слыхал, что рассказывают деревья сельвы о порожденных ею трагедиях.
- Зачем же вы терпите такие муки? - спросил я с негодованием.
- Несчастья хоть кого придавят, сеньор...
- Почему же вы не возвращаетесь на родину? Как нам освободить вас?
- Спасибо, сеньор.
- А пока надо вылечить ваши язвы. Дайте я посмотрю их.
Хотя старик стыдливо упирался, я засучил ему штаны, присел на корточки и осмотрел его ногу.
- Ты ослеп, Фидель? У него же в ранах черви?
- Да, надо нарвать листьев отoбы и вывести их.
Старик, охая, причитал:
- Да как же это так? Какой стыд! Черви! Черви! Должно быть, я заснул как-нибудь среди дня, и меня облепили мухи.
Когда мы вели его в барак, он повторял:
- Черви! Человека заживо съели черви!
- Знайте, дон Клементе,- сказал я ему в тот же день,- что я по натуре своей - Друг слабых и обездоленных. Даже если бы я знал, что завтра вы нас предадите, я сжалился бы сегодня над беспомощным стариком. Вы можете не верить моим словам, но вспомните: ведь мы могли бы вас прикончить уже за одно то, что вы - сообщник такого разбойника, как Кайенец. Вы спрашиваете, куда мы уведем вас, и просите позволения выстирать перед смертью свои лохмотья. Знайте же, что мы не собираемся ни убивать, ни уводить вас с собой. Наоборот, я прошу вас помочь нам: мы ваши земляки и пришли сюда одни.
Старик вскочил на ноги, словно желая убедиться, не сон ли все это. Он недоверчиво уставился на нас и, простирая к нам руки, воскликнул:
- Вы колумбийцы! Вы колумбийцы!
- Да, мы ваши земляки и друзья.
Дон Клементе отечески прижал нас к своей груди, а потом, дрожа от волнения, засыпал нас сбивчивыми вопросами о родине, о нашем путешествии, о наших именах.
- Сначала поклянитесь, что мы можем рассчитывать на вашу верность.
- Клянусь богом и его правосудием!
- Очень хорошо. Но что вы посоветуете? Как вы думаете, убьет нас Кайенец? Или нам придется убить его? Старик не понял меня, и я поставил вопрос по-иному:
- Как по-вашему: Кайенец может сюда возвратиться?
- Не думаю. Он уехал на Каньо Гранде грабить каучук и ловить индейцев. Ему нет расчета возвращаться сейчас в свою факторию на Гуаракy; там ждет его "мадонна", а он задолжал ей.
- Какая такая мадонна?
- Так прозвали турчанку Сораиду Айрам. Она путешествует по этим рекам, занимается меновой торговлей с сирингеро и держит в Манaос большой магазин.
- Слушайте. Вы должны вывести нас на Гуараку, чтобы мы успели переговорить с сеньорой Сораидой Айрам до возвращения Кайенца.
- Я хорошо знаю мадонну; мне приходилось служить у нее. Она вывезла меня на Рио-Негро с Путумайо. Со мной там плохо обращались, я бросился к ее ногам и упросил купить себя. Я был должен хозяину две тысячи солей 1, [1 Соль перуанская денежная единица.] но донья Сораида зачла эту сумму по взаиморасчетам с ним и увезла меня в Манаос и Икитос, не платя мне никакого жалованья, а потом продала меня за шесть конто 2 [2 Конто - крупная бразильская монета.] Мигелю Песилю, тоже турку: он и увел меня на каучуковые разработки Наранхаля и Ягуанари.
- Что? Что вы говорите? Вы знаете сирингали на Ягуанари?
Франко, Эли и мулат вскричали:
- Ягуанари?.. Ягуанари? Да ведь мы сами ищем туда дорогу!
- Да, сеньоры, Ягуанари. По словам мадонны, туда на разработки месяц назад прибыли двадцать колумбийцев и несколько женщин.
- Двадцать? Только двадцать? Их было семьдесят два человека!
Наступило скорбное молчание. Побледнев от ужаса, мы смотрели друг на друга и бессознательно повторяли: "Ягуанари! Ягуанари!"
- Как я вам уже сказал, - прибавил дон Клементе Сильва, когда мы поведали ему нашу одиссею, - вот все, что мне известно. Я знаю Барреру понаслышке, знаю, что он имеет дела с Песилем и Кайенцем. Они собираются выйти из компании с мадонной; донья Сораида требует уплаты долгов и отказывается предоставить им новую отсрочку. Я слышал, что Баррера обязался доставить из Колумбии двести каучеро, но привез оттуда в несколько раз меньше, потому что расплачивался по дороге за старые долги завербованными им каучеро. Кроме того, нас, колумбийцев, невысоко ценят в этих местах, говорят, что мы строптивы и сбегаем при первой возможности. Я прекрасно понимаю ваше желание увидаться с мадонной. И все же наберитесь терпения. Мое дежурство кончится лишь в субботу.
- А что, если ваш сменщик застанет нас здесь?
- Не беспокойтесь. Он спустится по Папунагуа, а мы уйдем новой просекой и оставим зажженный костер, чтобы он удостоверился в том, что я здесь был. С этой вышки видна вся река и легко заметить любое судно. Не возьму в толк, как это вы застали меня врасплох!
- Мы шли наугад этим берегом. Собаки заметили человеческие следы... Но не в этом дело... Значит, необходимо подождать несколько дней?
- Да, и подойти к баракам в тот час, когда там не будет Кабана. Этот надсмотрщик известен своей свирепостью. Он много времени проводит на просеках, проверяя работу. Я покажу вам факторию, вы пойдете туда одни и заявите, что жандармы отняли у вас свежий маниок, который вы везли на продажу. Там уже знают, что это жандармы Фунеса и что Кайенец зарезал их. Скажите еще, что у вас разбилась на порогах лодка и вам пришлось идти берегом и лесами, пока я не задержал вас. Объясните, что вы просили у меня помощи, и я вывел вас на тропу, ведущую к Гуараку, и прибавьте, что вы по моему совету явились к Кайенцу молить о защите. Такие речи польстят ему - они укрепят добрую славу предприятия, о котором ходит так много нехороших слухов. Помните - выдумка иногда полезней правды. А когда я вернусь с дежурства, я подтвержу, что вы пришли одни и не тронули меня.