Анна Устиновна. Ах, да молчи ты! Что ты при нем-то! Ну, очнется да вспомнит. Наладил одно и то же; не один раз я это от тебя слышала.
Боровцов. Да уж очень обидно! А ему где вспомнить! Он, сватья, ничего не помнит. Мы теперь с ним приятели. Кирюша, пойдем торговать.
Кисельников(торопясь). Пойдем, пойдем.
Боровцов(убирая посуду). Ты так жилетки-то не держи; долго ль до греха, потеряешь либо кто вытащит; а ты их надень на себя сверху, одну на другую. А я покуда самовар уберу. (Ставит самовар у печки.)
Кисельников. Сейчас, сейчас. (Надевает жилетки.)
Боровцов. Ну вот, теперь пойдем.
Кисельников. Пойдем, пойдем. Я все захватил, все. Талан-доля, иди за мной, я буду счастлив, и ты будешь счастлив!
Боровцов. Прощай, сватья! Вот хорошо. Это я его научил. Как, говорю, Кирюша, за чем пойдешь или получить чего хочешь, тверди эту пословицу – дело верней будет. (Уходят.)
Анна Устиновна. Что это, право, Лиза нейдет! Сердце у меня не на месте. Девушка беззащитная, кроткая, вся в отца – долго ль ее обидеть? Народ бессовестный, видят, что девушка плохо одета, ну и пристают. А не знают того, что эта девушка, как только на ноги поднялась, так семью кормить стала, с утра до ночи работает, отдыху не знает, что мы на нее чуть не молимся. Захворай она, так мы наголодаемся.
Вбегает Лиза, за ней входит Погуляев.
Анна Устиновна, Лиза и Погуляев.
Лиза. Ах, бабушка, бабушка! Никак дух не переведу.
Анна Устиновна. Что с тобой, душенька, ты испугалась чего-нибудь?
Лиза. Ах, испугалась! Вы погодите, я вам после скажу. Вон барин пришел.
Анна Устиновна. Какой там барин? Зачем к нам барин? Делать-то, видно, ему нечего.
Лиза. Нет, он, кажется, добрый. Что я за несчастная такая! (Садится к столику и со слезами принимается за работу.)
Анна Устиновна. Все они добрые, только упаси нас, Господи, от их доброты! (Погуляеву.) Что вам, батюшко, нужно?
Погуляев. Это ваша дочка?
Анна Устиновна. Дочка ли, чужая ли, никому до того дела нет.
Погуляев. Да и мне все равно, только если вы ее любите, так одну не пускайте по улицам ходить. Кто захочет впутываться в историю, заступаться на улице за постороннюю девушку; а обидеть охотники всегда найдутся. Вот нынче, сейчас, какие-то господа подхватили ее на бульваре под руки, она так испугалась, что и слова не вымолвит, а они идут, песенки распевают да на всех посматривают. Хорошо, что я подъехал.
Анна Устиновна. Ах, батюшко, покорнейше вас благодарю! Что ж ты, Лизанька, молчишь? А я и не понимаю, с кем говорю-то.
Погуляев. Они, конечно, большой обиды ей бы не сделали; сейчас видно, что это шалуны, но ведь она могла испугаться очень и даже захворать с испугу.
Анна Устиновна. Долго ли ее напугать; что говорить – кротости она у нас непостижимой.
Погуляев. Так вот я вам советую: вы ее вперед одну не пускайте!
Анна Устиновна. Да с кем же нам отпустить ее? Отец больной, я стара; она одна работает, одна нас кормит, одна и работу свою в магазин носит. Нужда, батюшко.
Погуляев. Вижу, что нужда! Эко дело-то! Вам бы женщину нанять.
Анна Устиновна. На какие, батюшко, деньги? Есть у нас заветные, на приданое отложены, – так тех трогать не хотим. Только тронь и не увидишь, как истратишь, а ей-то ничего не останется. Дорого достались нам эти деньги: из-за них отец ее рассудок потерял.
Погуляев. Мне кажется, что я вас где-то видал; мне ваше лицо знакомо.
Анна Устиновна. Было время, жили хорошо, – так и нас люди знали, а теперь все бросили.
Погуляев. Конечно, в вашем положении вспоминать о старом неприятно; но вы меня извините за нескромность, позвольте узнать вашу фамилию.
Анна Устиновна. Что ж тут неприятного! Божья воля! Я – Кисельникова, батюшка.
Погуляев. Кисельникова? И вы не матушка ли Кирила Филипповича Кисельникова?
Анна Устиновна. Так точно.
Погуляев. Ах, Боже мой, Боже мой! Жив он?
Анна Устиновна. Жив-то жив, да уж лучше вы и не спрашивайте! А вы-то кто же такой будете?
Погуляев. Погуляев. Помните, еще я у вас часто бывал студентом, потом один раз был у него у женатого. Теперь адвокат, стряпничеством занимаюсь.
Анна Устиновна. Помню, как не помнить; а не скажите, ни за что бы не узнала. Вот полюбуйтесь на наше житье.
Погуляев. Что ж такое с вашим сыном сделалось?
Анна Устиновна. Семья, батюшко, да родные Кирюшу сгубили. Служба ему не далась; как-то он к ней не присноровился; пока были свои деньги, так мы еще бедности не видали. А потом тесть все деньги у Кирюши отобрал; тут жена умерла; тесть обанкрутился; пропали все денежки; беда за бедой; захворали дети, – а жить чем-нибудь нужно! Тут, как на грех, и подвернулся чей-то поверенный, сунул Кирюше тысячи три денег: тот от бедности да от горького житья и прельстись на деньги-то, да фальшь какую-то в суде и сделал. И напал на него страх, суда очень боялся, так и помешался в рассудке со страху. Сколько я денег пролечила, ничего не помогает.
Погуляев. Какого же роду у него помешательство?
Анна Устиновна. Ничего не помнит, что было с ним, никого почти не узнает. Прежде у него это временем проходило, – иногда, бывало, и опомнится, говорит складно, вспоминает свою жизнь, жену-покойницу, плачет; а теперь все реже да реже. Все бегает да суетится, точно зверек какой, прости Господи! Гвоздиков, пробок наберет, да надают ему всякой дряни, бежит продавать, – принесет мне денег копеек пять-шесть, забормочет: «Детям, детям принес. Берегите детям». Как он всю жизнь для детей хлопотал, бедный, о том только и помнит. А уж я и детей-то всех прихоронила, одна вот только и осталась.
Погуляев. Так это его дочь! (Лизе.) Позвольте мне на вас поглядеть хорошенько. Я вашего папеньку знал молодым, красивым.
Лиза. Разве он был когда-нибудь молод?
Анна Устиновна. Что ты, глупенькая! Все были молоды.
Лиза. Я не то хотела сказать… (Подумав.) Нет, то! Я никак и вздумать его не могу, чтоб он был молод.
Погуляев. Он был щеголь, веселый!
Лиза. Бабушка говорит, что и деньги у него были, а теперь вот нет. У вас есть деньги?
Погуляев. Есть.
Анна Устиновна. Что ты, матушка, как глупо говоришь.
Лиза. Об чем же мне говорить с вами? Я больше ничего не знаю.
Погуляев. Нет, ничего. Она хорошо говорит.
Лиза(серьезно). Где ж вы деньги взяли? Вы нашли или вам кто-нибудь дал?
Погуляев. Я за работу получал, вот и накопил.
Лиза. За работу очень мало дают, накопить нельзя. Я вот очень много работаю, а денег дают мало.
Погуляев. Наша работа больше вашей ценится.
Анна Устиновна. Боюсь я, надоест она вам своими глупостями.