– Двор ничего не знает. Я попросила Душу и остальных пока помалкивать. Они решили, будто ты злишься из-за того, что Буря предложила мне консорта и я его приняла.
– Ты думаешь, они не заметят, когда я улечу? – Лун не видел смысла утаивать что-либо от двора. Раз уж главы каст арборов ничего не возразили, то воинов и подавно никто не станет слушать. Да и друзей среди них у Луна было не так уж много.
Нервные подергивания хвостом сменились гневным хлестанием из стороны в сторону.
– Лун, ничего страшного не произошло. Я полечу в Опаловую Ночь и официально попрошу их отдать тебя. Я смогу их уговорить, и мы вернемся домой. Обещаю…
«Опаловая Ночь», – подумал Лун. Он надеялся, что узнает название двора, но ничего не почувствовал. Оно ничего для него не значило.
– Если все так просто, то зачем Буря приволокла тебе консорта? Чтобы заменить меня?
– Никто тебя не заменит! – прорычала Нефрита. Сделав глубокий вдох, она продолжила: – Изумрудные Сумерки решили таким образом извиниться. Сначала Тишина опозорила их, а теперь, когда они попытались загладить вину, все стало только хуже…
– Ты знала, что они его приведут. Вот о чем Буря говорила с тобой в прошлый раз. Ты знала… – Лун замолк. «Браслет». Тот, который мастерили Злата и Смешок. Вот почему Злата так смутилась и почему вопрос Смешка позвучал так ехидно. «Они делали подарок для нового консорта». Лун ощутил, словно ему вонзили в сердце еще один нож.
Нефрита отвернулась и подошла к очагу. Это развеяло все сомнения Луна. Она негромко произнесла:
– Она прилетала, чтобы предупредить нас. Я не хотела тебе говорить. Я хотела… подождать.
Луну даже не пришлось спрашивать, чего именно она ждала. Все и так было ясно. Ведь гораздо удобнее держать его в неведении, чтобы он был смирным и послушным и оставался под боком, прямо в ее постели, пока не прибудет новый консорт. В памяти Луна один за другим всплывали все те мрачные дни, когда его вышвыривали из лагерей и городов земных обитателей; все те случаи, когда другие пользовались его желанием остаться; каждое крошечное предательство; каждый раз, когда кто-нибудь говорил: «Ты хороший работник, но…»
Шипы Нефриты дрогнули.
– Зефира говорит, что Опаловая Ночь – могущественный двор, самый крупный на западе Пределов. Она и Буря никогда там не были. Изумрудные Сумерки уже несколько циклов не торговали с ними, и Зима отправляла свои письма к ним через другие дворы. – Не выдержав его молчания, она прибавила: – Неужели тебе совсем не хочется познакомиться со своей семьей?
Зря она это спросила. «Ты – моя семья», – хотелось ответить Луну. Но это, похоже, уже было не так.
– Нет.
Она посмотрела на него и нахмурилась еще сильнее.
– Почему нет?
Лун прикрыл глаза и через силу подавил свой гнев, чтобы не ляпнуть чего-нибудь со зла. Было лучше, когда он считал, что его семья погибла, что он – последний отпрыск уничтоженного двора. Но теперь он узнал горькую правду.
– Скорбь несла на себе четверых маленьких арборов и одного птенца. Как думаешь, она далеко улетела от колонии?
Нефрита не ответила. Лун открыл глаза и увидел сомнение, промелькнувшее на ее лице. Она сказала:
– Нет, не далеко.
– Они могли отправиться на поиски. Они могли найти нас. Скорбь именно этого и ждала. Она несколько циклов ждала, что нас найдут.
– Возможно, они решили, что все погибли. Возможно, они опустили руки.
– Ни ты, ни Жемчужина не опустили руки. – Когда Скверны захватили старую колонию Тумана Индиго и взяли в плен большую часть двора, Нефрита и Жемчужина твердо решили, что освободят всех или погибнут вместе с ними.
– У нас с Жемчужиной не было родного двора, куда мы могли бы вернуться. – Нефрита с шипением выдохнула и отвела взгляд. – Ты не узнаешь, что тогда случилось, если сам у них не спросишь.
– Ты хочешь, чтобы я ушел. – Он почти озвучил то, что думал на самом деле, ту мысль, которая причиняла ему самую большую боль. Нефрита говорила, что все еще хочет завести выводок, и он ей поверил. Если бы она уже вынашивала его птенцов, то Луна бы никуда не отпустили. Но молодая королева наверняка поняла, что проблема в нем, что он ничего не может дать Туману Индиго и их будущему. Изгнать его из колонии или даже из собственной постели Нефрита не могла, ведь он помог двору вернуть семя, да и она многое ему обещала. Но теперь она могла с чистой совестью отправить его восвояси.
Ему бы стало немного легче, если бы Нефрита честно во всем созналась. Совсем немного.