Оказалося, однако,
Что прославленный милашка Не котеночек, а хам! В его органах кондрашка, А в головке тарарам.
Он ее сменял на деву Обольстительную мразь И в ответ на все напевы Затоптал ногами в грязь.
И теперь ей все постыло И наряды, и белье, И под лозунгом "могила" Догорает жизнь ее.
...Страшно жить на этом свете, В нем отсутствует уют, Ветер воет на рассвете, Волки зайчика грызут,
Улетает птица с дуба, Ищет мяса для детей, Провидение же грубо Преподносит ей червей.
Плачет маленький теленок Под кинжалом мясника, Рыба бедная спросонок Лезет в сети рыбака.
Лев рычит во мраке ночи, Кошка стонет на трубе, Жук-буржуй и жук-рабочий Гибнут в классовой борьбе.
Все погибнет, все исчезнет От бациллы до слона И любовь твоя, и песни, И планеты, и луна.
И блоха, мадам Петрова, Что сидит к тебе анфас, Умереть она готова, И умрет она сейчас.
Дико прыгает букашка С беспредельной высоты, Разбивает лоб бедняжка... Разобьешь его и ты!
1932
41. НА ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ ГЕНРИХА
Прочь воздержание. Да здравствует отныне Яйцо куриное с желтком посередине! И курица да здравствует, и горькая ее печенка, И огурцы, изъятые из самого крепчайшего бочонка!
И слово чудное "бутылка" Опять встает передо мной. Салфетка, перечница, вилка Слова, прекрасные собой.
Меня ошеломляет звон стакана И рюмок водочных безумная игра. За Генриха, за умницу, за бонвивана, Я пить готов до самого утра.
Упьемся, други! В день его выздоровленья Не может быть иного времяпровожденья.
Горчицы с уксусом живительным составом Душа его пусть будет до краев напоена. Пускай его ногам, и мышцам, и суставам Их сила будет прежняя и крепость их возвращена.
Последний тост за Генриха, за неугасший пыл, За все за то, что он любил: За грудь округлую, за плавные движенья, За плечи пышные, за ног расположенье.
Но он не должен сочетать куриных ног с бесстыдной женской ножкой, Не должен страсть объединять с питательной крупой. Не может справиться с подобною окрошкой Красавец наш, наш Генрих дорогой.
Всему есть время, и всему есть мера: Для папирос - табак, для спичек - сера, Для вожделения - девица, Для насыщенья - чечевица!
1932
42. ПОСЛАНИЕ Ольге Михайловне
Блестит вода холодная в бутылке, Во мне поползновения блестят. И если я - судак, то ты подобна вилке, При помощи которой судака едят.
Я страстию опутан, как катушка, Я быстро вяну, сам не свой, При появлении твоем дрожу, как стружка... Но ты отрицательно качаешь головой.
Смешна тебе любви и страсти позолота Тебя влечет научная работа.
Я вижу, как глаза твои над книгами нависли. Я слышу шум. То знания твои шумят! В хорошенькой головке шевелятся мысли, Под волосами пышными они кишмя кишат.
Так в роще куст стоит, наполненный движеньем. В нем чижик водку пьет, забывши стыд. В нем бабочка, закрыв глаза, поет в самозабвеньи, И все стремится и летит.
И я хотел бы стать таким навек, Но я не куст, а человек.
На голове моей орлы гнезда не вили, Кукушка не предсказывала лет. Люби меня, как все любили, За то, что гений я, а не клеврет!
Я верю: к шалостям твой организм вернется Бери меня, красавица, я - твой! В груди твоей пусть сердце повернется Ко мне своею лучшей стороной.
1932
43. ПОСЛАНИЕ, БИЧУЮЩЕЕ НОШЕНИЕ ДЛИННЫХ ПЛАТЬЕВ И ЮБОК Наташе Шварц
Веществ во мне немало, Во мне текут жиры, Я сделан из крахмала, Я соткан из икры.
Но есть икра другая, Другая, не моя, Другая, дорогая... Одним словом - твоя.
Икра твоя роскошна, Но есть ее нельзя. Ее лишь трогать можно, Безнравственно скользя.
Икра твоя гнездится В хорошеньких ногах, Под платьицем из ситца Скрываясь, как монах.
Монахов нам не надо! Религию долой! Для пламенного взгляда Икру свою открой.
Чтоб солнце освещало Вместилище страстей, Чтоб ножка не увяла И ты совместно с ней.
Дитя, страшися тлена! Да здравствует нога, Вспорхнувшая из плена На вешние луга!
Шипит в стекле напиток. Поднимем вверх его И выпьем за избыток Строенья твоего!
За юбки до колена! За то, чтобы в чулках Икра, а не гангрена Сияла бы в веках!
Теперь тебе понятно Значение икры: Она - не для разврата, Она - не для игры.
7 июня 1932
44. ШУРЕ ЛЮБАРСКОЙ
Верный раб твоих велений, Я влюблен в твои колени И в другие части ног От бедра и до сапог.
Хороши твои лодыжки, И ступни, и шенкеля, Твои ножки - шалунишки, Твои пятки - штемпеля.
Если их намазать сажей И потом к ним приложить Небольшой листок бумажный Можно оттиск получить.
Буду эту я бумажку Регулярно целовать И, как белую ромашку, Буду к сердцу прижимать!
Я пойду туда, где роза Среди дудочек растет, Где из пестиков глюкоза В виде нектара течет.
Эта роза - Ваше ухо: Так же свернуто оно, Тот же контур, так же сухо По краям обведено.
Это ухо я срываю И шепчу в него дрожа, Как люблю я и страдаю Из-за Вас, моя душа.
И различные созданья Всех размеров и мастей С очевидным состраданьем Внемлют повести моей.
Вот платком слезу стирает Лицемерная пчела. Тихо птица вылетает Из секретного дупла.
И летит она, и плачет, И качает головой... Значит, жалко ей, - и, значит, Не такой уж я плохой.
Видишь, все в природе внемлет Вожделениям моим. Лишь твое сознанье дремлет, Оставаяся глухим.
Муха с красными глазами Совершает свой полет. Плачет горькими слезами Человеческий оплот.
Кто оплот? Конечно - Я. Значит, плачу тоже я.
Почему я плачу, Шура? Очень просто: из-за Вас. Ваша чуткая натура Привела меня в экстаз.
От экстаза я болею, Сновидения имею, Ничего не пью, не ем И худею вместе с тем.
Вижу смерти приближенье, Вижу мрак со всех сторон И предсмертное круженье Насекомых и ворон.
Хлещет вверх моя глюкоза! В час последний, роковой В виде уха, в виде розы Появись передо мной.
21 июня 1932
45. ПОСЛАНИЕ (НА ЗАБОЛЕВАНИЕ РАКОМ ЖЕЛУДКА) Клесе
Вчера представлял я собою роскошный сосуд, А нынче сосут мое сердце, пиявки сосут.
В сосуде моем вместо сельтерской - яд, Разрушен желудок, суставы скрипят...