16 Пугачев-победительопочивальни, где леясала женщина, и около часа простоял на крыльце, ожидая, когда подадут сани. Весть о его отъезде разнеслась по дворцу, и там водворилось общее смятение. Мятежники наскоро грабили помещение, унося все ценное. Моя квартира, также как и квартира лже-канцлера, подверглась ограблению. Однако самозванец запретил своим приближенным брать тяжелую поклажу, и многие вещи были тут же на дворе выброшены из саней. Около четырех часов утра сам злодей со всеми своими приближенными выехал из Кремля. Тогда началось бегство и других кремлевских обитателей. Оставленная на произвол судьбы злодеями женщина, придя в сознание, утром выползла из спальни. Я хотел оказать ей по долгу христианина помощь, но один из бродивших по дворцу пьяных солдат добил ее выстрелом в нижнюю часть живота и ударами штыком в грудь, а потом снял с зараженного трупа алмазное ожерелье. Утром общее смятение еще усилилось, и многие были убиты. После полудня стража растворила ворота и впустила в Кремль москвичей. Бывшие в Кремле и пришедшие из города люди братались и, целуя друг друга, возглашали: «Наконец-то мы избавились от злодейского господства! Теперь все будет хорошо!»
Однако надежды их не оправдались. По воле господней ужасное поветрие продолжало губить население еще несколько недель, а шайки разбойников творили всякие злодеяния. Настоящий порядок был восстановлен только с приходом в Москву великого государственного мужа Его Сиятельства графа Григория Орлова. Общее число жертв от поветрия и от жестокой гражданской распри определить трудно, ибо никто не заботился об этом. По моему мнению, вымерло свыше двадцати тысяч, а убитых было не меньше десяти тысяч. Кроме того, многие покинули добровольно злосчастный город. Целые улицы обезлюдели. Я много размышлял по этому поводу, и исходя из Священного
Писания, полагаю, что наказание сие справедливое, господом всему нашему народу за его жесткость и буйное возмущение против законной власти».
♦ * *
Нам надлежало бы следовать за «анпиратором» и его скитаниях, затянувшихся, как отмечено Исто- риоП, до 14 сентября того же года, то есть свыше семи mi < лцев, и закончившихся в Яицком городке. Но раньше, чем говорить об этом, не мешает рассказать о событи-
разыгравшихся еще в самом начале того страшного года в маленьком городке Ракшаны, в пределах М илдаво-Валашского господарства.
Чима того года, необычайно суровая и многоснеж- ii i i в Великороссии и северной части Малороссии, Пыла отменно теплой за Днестром и за Прутом. В об- ■1.1- I и Бухареста за всю зиму снег выпал только три или четыре раза, но не удержался из-за тотчас наступившей оттепели и дождей. Тучная почва этого | рая превратилась в подобие 1убки, напитанной до отказа водой. Местность же близ городка Ракшаны, но дороге от Бухареста на Яссы еще с осени уподоби- м и с I. огромному болоту. В этой местности, полупившей по I асе от русских прозвище Гнилое поле, была рас- ■ I'лртирована некогда великая и грозная, прославив-
а л себя блестящими подвигами в Турции Российская армия или, вернее сказать, то, что ,от этой армии уцелело.
Мы знаем, что вслед за гибелью императорской н щ «Славянка» в Финском заливе и известием о воцарении в Москве Пугачева армия Румянцева была шщуждена покинуть занимаемые ею после победонос- * войны болгарские пределы из опасения подвергну ты-.я полному уничтожению. Левашов в своей книге ■<1,0 подписание фельдмаршала Румянцева» говорит, но «вялость и нерешительность, проявленные Румяное ним в горестный период жизни российской армии, дают большие основания к суровой критике». Суждение это едва ли справедливо, и вот почему: едва до армии донеслись слухи о смерти Екатерины и совершившемся перевороте, вся армия зашаталась. Ее кавалерия, почти сплошь состоявшая из казаков, разложилась с поразительной быстротой. Затем разложение перекинулось и на полки, составленные из уроженцев Малороссии. Началось дезертирство, с которым справиться не было никакой возможности. Так, например, в одну ночь ушли в полном составе из Джумайи два казачьих полка — Уразовский и Мерефинекий, а с ними и первый батальон Старобельского пехотного полка, причем уразовцы и мерефинцы ушли со всеми почти офицерами, кроме старших командиров, а старобель- цы сместили офицеров, обезоружили их и оставили под караулом из нанятых болгар. Попытки Румянцева справиться с начавшимся разложением армии суровыми мерами натолкнулись на упорное нежелание солдат драться со своими же. Только Фанагорийский полк, на диво вымуштрованный Суворовым и слепо ему повиновавшийся, на первых порах исполнял приказания главного командования и выдержал несколько кровопролитных схваток с поддавшимися разложению и стремившимися уйти на родину частями. Но и этот полк после подавления открытого восстания в Лебединском егерском полку перестал быть надежным. Армия таяла с ужасающей быстротой. В это время зашевелились приободрившиеся турки. Положение сделалось отчаянным. Тогда Румянцев, согласно с постановлением военного совета, ради спасения хотя бы части рассыпавшейся армии решил увести ее с турецкой территории. Мы знаем, что план его, Потемкина и Суворова был таков: покинув Турцию и Молдаво-Валахию, двинуть армию через Малороссию на Москву, а если понадобится, то и на Петербург. Трудно сказать, что вышло бы из этого смелого плана, но в дело вмешалась опозорившая себя подлейшим коварством Австрия: едва русская армия, перейдя