Цумлй, втянулась на территорию нынешней Румынии, питрийцы оккупировали Молдаво-Валахию своими иппгками, мобилизованными еще весной. Главнокоман-
| австро-венгерской армии эрцгерцог Иоганн-
\ м.брехт позволил себе обратиться к Румянцеву
| |к>бованием полного разоружения русской армии п H i правления ее «до выяснения обстоятельств» на по- |о м'иии военнопленных в Венгрию, на что последовал г пий ответ: «Что касается оружия, то придите и попробуйте его у нас взять. Что касается размещения н Венгрии, то надеемся, что в скором времени мы там ипьмваем, но с оружием!»
Несмотря на то, что в распоряжении эрцгерцога пыла свежая и отлично вооруженная армия, превы- нмишая русскую в пять раз, Иоганн-Альбрехт на применение силы не решился. Однако наша армия • ■ таки застряла в Молдаво-Валахии. Застряла вслед-
I ние того, что и оставшиеся под знаменами солдаты отказались идти в Россию, как только стало известно, что Украина отделилась, что там имеется «Великий гетман» в лице Павла Полуботка и что украинцы гпс'1 оят в союзе с «Петром Федорычем», а «катеринов- цги» вырезают. Тем временем наступила гнилая зима и передвижение сделалось почти невозможным, пото- м \ что земля превратилась в подобие киселя. С трудом игравшаяся до Ракшан армия загрузла. В довершение беды фельдмаршал Румянцев сильно заболел, но видимому, брюшным тифом в тяжелой форме, а по- шгдашнему «гнилой горячкой», и на время превратил- г л в инвалида. Потемкин, раненый в бок и в ногу при |" а датском бунте, тоже выбыл из строя. Командование перешло к Суворову, хотя при армии были генералы выше его по чину. На назначении главнокомандующим Суворова настояли сами солдаты.
Положение армии было отчаянным во всех отношениях. Гнилая зима принесла с собой разные заболевания. Продовольствие добывалось с трудом. Австрийцы и прибывшие с Украины посланцы Полуботка мутили и подбивали солдат и даже офицеров перейти на службу к «Великому гетману». Возле Ясс стояли в полной боевой готовности два австро-венгерских корпуса, загораживая дорогу на север. В Бухаресте находились главные силы Иоганна-Альбрехта. На берегу близкого Пруга вытянулись цепью их пехотные и кавалерийские дивизии. Сравнительно свободными оставались только пути через Карпаты на Трансильва- нию. Но о прорыве туда нечего было, конечно, и думать. Настроение среди солдат было убийственное. Офицерство тосковало, и многие, не выдержав, прибегали к самоубийству. Суворов, оказавшийся в невыносимом для него положении начальника армии, которая повинуется только условно, в чужом краю, без надежды на возможность скоро выбраться, и как раз в то время, когда в России совершалось нечто невообразимое, когда в Москве заседал «анпиратор» из беглых казаков и орудовали «енаралы» и «менистры» из колодников и кабацкой рвани,—Суворов сходил с ума от тоски и вынужденного бездействия. Одно время он задумал подбить преданных ему фанагорийцев, сумских драгун, лебединских егерей, несколько батарей гвардейской конной артиллерии и с этими ничтожными силами попытаться прорваться за Прут. А там будет видно. Но этот его план не нашел сочувствия именно среди фанагорийцев, откровенно заявивших: «Будь жива государыня али наследник Пал Петрович, али кто еще из старого царского дому, мы бы все пошли. А то за кого же идти-то?»