Живучи возле кремлевской стены, имел я случай подземный ход под стену..
Ну?
И заложил я там пороховую мину. Истративши разновременно до пятидесяти рублей серебром, устроил я, говорю, большую пороховую мину.
А толку-то что? Рази весь кремль на воздух взорвать собираешься?
Весь не весь, конечно, но за взрыв значительной части стены беру на себя полное ручательство. Образуется пролом. Доблестные войска твоего царского величества, вовремя подведенные к надлежащему месту, смогут легко проникнуть в кремль...
Коли не врешь, так правда... Да из-за чего вы, поляки, хлопочете. Ай моя Катька вам в печонку так въелась?
Пан Чеслав опять скрипнул зубами.
Пугачев услышал этот звук и засмеялся во все горло.
Допекла-таки вас супружница моя? Хо-хо-хо!
Как честный человек, положа руку на сердце, скажу: против Московского царства мы, поляки, сердца не имеем..
Болтай, болтай!..
Но любя свою родину и видя ее унижение и страшные бедствия, стремимся к обеспечению ее вольностей!
Промотали вы, паны-горлопаны, свое королевство!— смеясь, сказал Пугачев.— Пробенкетували... Народ вы какой-то больно уж драчливый.. Бывал я у вас, в Польше...
Если бы ваше царское величество только пожелали, то Москва и Польша могли бы сделаться союзниками на жизнь и смерть...
Союзниками, гришь? Варшава да с Москвою? Чудное дело. Право слово, чудное!
Польшу теснят и с запада! — продолжал Курч.— Круль прусский.
Заливает вам горячего сала за шкуру?—обрадовался Пугачев.— Его взять на то! Он немец, перец старый, всем сала за шкуру заливать любит. Австрияков вот как расчесывал. Опять же французов... Ну, да и нашим попадало по загорбку. Помню, под этим, как его... Под Куннерсдорфом...
Зацепа предостерегающе кашлянул. Пугачев поморщился, но потом продолжал в ином уже духе:
Одначе, тетки моей покойной, Лизаветы, армия этого немчуру тоже не однова причесывала разлюбез- нейшим манером. Кабы не я, то быть бы ему карачун... Но ты, пан, между прочим, полегче бы выражался-то! Нашему царскому величеству король пруцкой хоша и дальний, а все же сродственник. Опять же никто из государей на наше правое дело внимания не обратил, а он, пруцкой, цидулку-таки прислал. Любезным братцем величает!
Поляк потупился. Тогда снова вступил в разговор Зацепа, сказав:
По антиллерийскому делу, двистительно, нам польза может оказаться. Пушкарей у нас немало, да больно зря палят часто. По чему попало шпарят, а насчет дистанциев мало смотрят. Ежели ты, пан, в сам деле послужить хочешь, то так и быть, его царское величество может тебя своей милостью подарить...
А что ты думал? — откликнулся Пугачев, потягиваясь.— Пущай старается!
Послать его к Тимош... к князю Барятинскому, что ли ча?— осведомился Зацепа.
Валяй. Пущай сговариваются, как и что.. Может, и впрямь, насчет казанкова кремля что сварганят...
Сделав свирепое лицо, опять обратился к поляку:
А ты, пан, того... Смотри, говорю! Я, брат, сам с усам. Чуть что — с живого кожу сдеру, а мясо псам скормлю:
Ну, иди!
Позванные Зацепою-Путятиным часовые вывели поляка. Он был бледен, на лбу виднелись капли пота, но под лихо закрученными усами играла довольная
улыбка.
Пора бы и кончать!—вымолвил ворчливо Пугачев.— Спать чтой-то хотца...
Надо раньше энтого... сокола залетного допросить «Дружки» пишут, что, мол, внимания заслуживать
Начался допрос стоявшего до тех пор в стороне молодого белокурого человека. У него было плоское, чисто славянского типа лицо с мелкими, по-своему приятными для глаза чертами, ровно подстриженная бородка, отливавшая красниною, жиденькие усики, нос луковкой и серо-голубые глаза, смотревшие на окружающее с наивным любопытством.
Ну, парень, докладывай! По какому такому государственной важности делу решился ты потревожить его царское величество?—начал Зацепа.
Желая принести посильную пользу народам, населяющим российскую империю,— зачастил явно заученную речь белокурый,— решился я, преодолевая многие трудности и пренебрегая опасностью для живота моего, обратиться к его царскому величеству с меморией, сиречь, докладной по государственным делам запиской...
Из подьячих, что ли? — небрежно осведомился Пугачев. И покосился в ту сторону, где за не доходившей до потолка тесовой перегородкой находилась новая «полоняночка». Ему показалось, что кто-то там, за переборкой, всхлипнул.. Наморщил брови.
А ни боже мой! — запротестовал белокурый.— Мы по купечеству...
Из шкуродралов, значит? Так! Ну, докладывай!
С малых лет задумываясь о том, как бы полутче устроить все в российском государстве...