Простое бахвальство... А от этого бахвальства пошло и дальше, стал Емелька, подыгрывая под общую молву, твердить, что, мол, не только он с царем знался, но даже и больше—имеет он, Емелька, как
человек верный, от царя-батюшки поручение ходить по земле русской да из-под руки разведывать, как II что. И кто царю верность соблюдает, и кто под цирицыну руку гнет, и кто простому народу какие оГ>иды чинит.
Ну, и стали к Емельке всякие обиженные с прошении ми лезть: «Доведи ты, милой, до царя-батюшки, что, мол, царицыны землемеры при генеральном меже- пинии у нашего села во какой кус лугов неправильным манером отмежевали, а господа сенаторы на п.ипе прошение зеленое сукно положили. А мы тебе за VI лугу в благодарность тулуп новенький поднести согласны,-да и деньгами рубль серебром отвалим, нишь бы нам межу-то на старое место передвинуть».— "Да, ведь, на престоле сидит не царь-батюшка, Кате- hiiiiа царица!» — «То-то, что сидит немка-зловредная Да долго ли усидит? Может, с божьей помощью, удается царю-батюшке ей, немке, шею свернуть. Очен- |нI просто! А когда воссядет царь-батюшка на своем престол-отечестве, то тут ты ему и помяни об деревне, мн)|, Горловке... Так, мол, и так... И надо, мол, горлов- цен, слуг твоих, надежа-осударь, верных, по закону ублаготворить, а помещику Самопалову хвоста укоро-
I И'ГК..»
И поехал, покатил Емелька по разным глухим VI мм, собирая дань обильную от разных обиженных. 'Гам от имени царя-батюшки «прирезочку» обещает, и им лесок сулит казенный отдать, чтобы было из чего и нп.| ставить. Здесь прощение и прегрешений отпуще- мне дает головотяпам, ожидающим плетей за то, что и праздничный день в подпитии разбили царев кабак н поломили голову целовальнику, а евоной женке причинное место дегтем вымазали. А тут молвил MpviHM головотяпам, у которых царицыны слуги их ' и иную запечатали: «Вот погодите ужо: воссядет ■ иконный батюшка-царь на престол-отечество, так он ичас прикажет вашу моленную распечатать. Он и гам по старой вере!» \
Ну, вот раз был в одном глухом городишке на краю степей торг базарный. Съехались из соседних хуторов казаки, привезли на торг свои товаришки, а там налог какой-то кто-то и почему-то требует: брали, скажем с воза по копеечке медью, а теперь требуют по две. И вышел из-за этого спор, дал один казак сборщику по рылу, а тот «караул!» завопил. Набежали ярыги, конечно, ему рыло наклепывают. А баба того казака следом бежит да вопит: «Убивают маво муженька!» Ну и поднялся шум. Набежали другие казаки: «За что Терентия в кутузку посадили? Выпущай!»
А в городке вся-то военная сила состояла из трех десятков инвалидов да земских ярыг. А комендантом был вечно пьяный инвалидный поручик, которого на этот случай и дома не оказалось: уехал к какому-то помещику на именины. Распоряжаться было некому. Толпа выломала двери кутузки и выпустила на свободу не только Терентия, но и других сидевших там арестантов. А арестанты вспомнили: «Братцы! В острожке наши же сидят, комендант, пес сущий, в колодках держит!»— «Гайда на острожек! Бей, ломай!»
Не только что острожек разнесли, но и лавки, и дома зажиточных горожан. А когда брали острожек приступом, то заставили опытного человека, Емельку, который и с пруссаками дрался, и с туркой бился, приступом руководить И стал Емелька предводителем. Ну, а потом, разгромив, что можно было, пошла толпа рассеиваться, боясь, как бы не пришлось расплачиваться за содеянное. И стали приставать к Емельке: «Ты все баешь, что, мол, царь-батюшка, где-то поблизости скрывается. Веди нас к нему! Пущай он нас под свою руку берет! Тогда за погром расплачиваться не будем!» Пробовал Емелька отвертеться, да они его приперли: «Давай царя-батюшку, и никаких!» А тут кто-то ему и шепни: «Разорвут тебя дуроломы, ежели ты им царя не дашь. Одно тебе спасение, говори, что
h i сам и есть царь-батюшка. А утихомирятся — улиз- мсщь али что!»
И появился Емелька в первый раз в качестве того самого царя-батюшки, близкий приход которого он иоиющал. Но разбушевавшаяся толпа этим не удо-
п.ствовалась: «Ежели ты царь, то веди ты нас на
дний городок. Там в острожке полета беглых
солдат твоих же сидит. Пымали их по буеракам, и Сибирь гонят».
Пошел Емелька, то есть уже не Емелька, а сам ' hi юшка-анпиратор Петр Федорыч по полудикому краю разгуливать, посаженный в тюрьмы да в остроги и мимй люд освобождать, чиновных людей царицыной ми и ги ссаживать да подвешивать. И повалили к нему, Пи | юшке, под его высокую руку и беглые солдаты, н оуПные казаки, обиженные царицей, и раскольничьи г л а пари, и сбежавшие от своих господ крепостные, н у м л добры молодцы, степные разбойнички. И пошел | v I сп. из края в край тысячеголовый змей народного пуита.