Левшин нетерпеливо махнул рукой.
Да поймите же, государь мой, ежели вы, в самом деле, образованный человек, что столь огромной важности государственные вопросы не могут решаться так скоропалительно. Ежели даже предположить, что реформа сия потребна и возможна, то ведь она означает ломку всего существующего строя А у нас на шее затянувшаяся война с Турцией!
Зачем нам Турция!—проворчал Тихон.—Будто у нас самих земли мало.
Столица государства вовсе не обеспечена от нападения воинственных шведов! — продолжал, не слушая его, Левшин.— На западе положение крайне запутанное. Прусский король».
Скоро сто лет, как мы только и знаем, что воюем да воюем!—твердил студент.— Петр все жилы из народа вымотал войнами. Анна воевала. Елизавета воевала. Теперь Екатерина... Давно ли была Семилетняя война? На кой прок нам понадобилось в Пруссию лезть? Что, у нас самих земли мало, что ли? Лучше бы занялись собственным домоустройством, нежели лезть в чужие страны». На что нам Крым? Для чего нам Черное море? Все богатства страны уходят на эти мордобои». Ну, вот, и довели до того, что народ поднялся!
Значит вы, государь мой, дерзаете открыто заявить, что одобряете действия беглого казака Пугачева, поднявшего бунт против законной своей государыни?
Студент замялся. Потом, приободрившись, заявил:
Нет, так нельзя.» То есть, зачем так говорить? Что сие значит — «одобряю» или «не одобряю»? Но нам приходится рассуждать о том, что происходит. А происходит подобная древнеримским, гражданская распря. С одной стороны выступают плебеи, сиречь попу- лус, то есть, народ. А с другой — оптиматы. И со стороны плебеев имеется выдвинутый народною толпою вождь, как бы новый Мариус.»
Это вы Емельке-то Пугачеву отводите роль Ма- риуса, победителя кимвров и тевтонов? — засмеялся Левшин.— Ну, знаете, государь мой... Каких же кимвров и тевтонов победил сей новый ваш Мариус из беглых казаков?
Позвольте. Так нельзя! Ежели начинать правильную дискуссию...
О, господи! До дискуссий ли теперь?! — вскипел Левшин.
Тишенька!—умоляющим голосом прошептал отец Сергий.
Позвольте мне имель честь сказать несколько слов,— скромно вступился Штейнер.— Я позволял себе иметь такую мысль: так как мятеж принималь опасный размер и это задевает интересы всех честных граждан, то правительство должно немедленно принять экстренные меры. То есть, я размышляю так: за неимением возможности прислать сюда немедленно регулярный армия,— надо командировать сюда хотя бы только отборные официрен. Тогда все честные бюргеры, которые молоды, должны составлять милицию. Да, да, бюргерскую милицию.
Мысль правильная! — одобрил Левшин.— Но правительственная машина работает медленно. Местное население должно, не дожидаясь указки от правительства, само стать на защиту государства. Я имею полномочия приступить к устройству партизанских отрядов. В других провинциях партизанские отряды уже действуют...
У нас тоже есть отряд помещика Ченцова,— вставил Штейнер.— Но он вел себя довольно странно..
Левшин поморщился.
Я имею полномочия! — сказал он.— Действую по поручению полковника Михельсона. У меня имеется важная задача, с которой я справиться мог бы, если бы в моем отряде было лишних пятьдесят, шестьдесят человек. Человек пять ко мне уже присоединились. Оружие найдется: я заберу то, что найду здесь, по дороге.
Весьма преотлично! — одобрил Штейнер.
Но мне нужны люди. Дайте мне людей!
То есть, как понимать? — испуганно осведомился Штейнер.
Вот вы! — обратился Левшин к студенту.— Вам лет двадцать пять. Из вас мог бы выйти отменный солдат»
Я?—удивился Бабушкин.—С какой стати? Я по убеждениям отрицаю войну.
Вы отрицаете войну?
Отрицаю. Даже в Священном Писании сказано: поднявший меч от меча и погибнет. А я не желаю... Да, я совсем не желаю погибать.
Ну, а ты что думаешь, парень?—обратился Левшин к высунувшемуся из-за спины студента причетнику.
Тот забулькал и опять спрятался за студента.
Как иерей Бога Вышняго...—начал тенорком отец Сергий.
Левшин нетерпеливо махнул рукой.
Ну, с тебя, отче, взятки гладки!—засмеялся он с горечью.— Вон, пузо-то ты отрастил, иерей Бога Вышняго».
Причетник взвизгнул и оборвался.
Сегодня суббота. Всенощная будет? — осведомился Левшин у священника.
Полагается...
Предлагаю тебе, батюшка, сказать проповедь!