Нэ надо!
Почему не надо? — приставал казак.—Дешево отдам. Она и ткать, она и прясть, она и все такое...
Нэ биром. Она с брухом.
Велика важность! — возразил казак.— Разродится, вот и все
С брухом нэ нада. Бэз брухом биром.
Казак дернул бледную бабенку за руку.
Ну, и куда ж я тебя, Марья, девать буду?
1!аба всхлипнула.
Пойдем в степь, что ли ча...
Ома покорно пошла за ним.
Зайдем в кусты, что ли? — предложил казак.
Они зашли в кусты. Несколько минут спустя казак
tti.K кочил из кустов и побежал в стан. Тело Марьи и I ало в кустах, нелепо раскинув голые ноги. Из неохваченного ножом горла выскакивала струйки | |Mnm и стекали под запрокинутую голову.
Отряд Хлопуши отобрал у пугачевцев свыше дну к тысяч женщин и полторы тысячи детей и пи нал их в овраг. При входе в овраг была постав- ми I, стража из старых варнаков. Бабы плакали, и и д и, проклинали варнаков и Хлопушу. Варнаки Посмеивались.
Какой-то одноглазый соратник Хлопуши доброму hi но уговаривал бесновавшихся баб:
Чего бунтуетесь? Как смеете против царской моли идти?
Душегубы вы! — отвечала какая-то средних лет |ш< I романная баба, державшая на тощих коричневых pyi ix недавно рожденного младенца.— Что мы теперь делать будем? Бросаете нас, как собак„
А то и будете делать, что раньше делали! — отмечал равнодушно варнак.— Ваше дело женское из- меп ное. Ребят делать будете!
- Да с кем же мы ребят делать будем, когда вы V1 >дите?— голосила тощая баба.
Н-ну, было бы болото, а черти будут. Мы уйдем — др/гие придут. Рази в степу людей мало? Разойдетесь по хуторам.»
Да вы, каторжные ваши души, все кругом ра юрили! Да вы всех мужиков угоняете.
Ну, вот и дура! Как это — всех мужиков? Мало ли их на развод остается? Старики сидят. Мальчишки. А вашу сестру куда ж собою таскать?
А мы как же теперя кормиться будем? — озли лась баба.— Кричали, кричали, что, мол, и тебе воля, и тебе земля, и все такое, а теперь—на, поди: как собак в степь выгнали...
Тако дело, милая. Ничего не поделаешь!
Так зачем всю кашу заварили?
Ну, это не твоего ума дело. И нечего изводиться. Другим хуже приходится. Вон, царь-батюшка своих четырех девок прирезать приказал.
Так то — шкуры барабанные. А я мужа мово законная жена. Мы в церкви венчаны... Своим хозяйством жили. У нас три лошади были, двух коров держали..
Твои коровы при тебе и остаются.
Как бы не так! Остаются! Лошадей под конницу забрали. Коров угнали да зарезали. Одна изба пустая осталась!
А ты тому радуйся, что хоть изба осталась.
А что я в пустой избе делать буду? Есть-то с ребятами что буду? Отдайте мне мово мужа, душегубы! Сейчас отдайте!
Варнаки расхохотались.
Сейчас, сейчас отдадим! — сказал один h:i них.— Андрюшка! Ты, что ль, ейного мужа в штаны спрятал? Отдавай ей сейчас. Нечего, брат, баловаться!
Андрюшка, подмигивая, спросил у плачущей бабы, хочет ли она в самом деле, чтобы он, Андрюшка, отдал ей мужа. Баба разразилась прокляти ями, потом упала на землю и принялась кататься, дико воя.
Как только стало темнеть, на необозримом пространстве вокруг Чернятиных хуторов запылали бес численные огни костров. Пугачевский стан предал-
I буйному веселью, празднуя канун своего отправление и великий поход на Москву. Пир шел до утренней зари.
На рассвете пушечный выстрел возвестил начало мпхода. Лагерь пришел в движение. Люди, бросая медленно догоравшие костры, расходились по своим полкам и сотням. По мере сбора людей, один полк ■а другим снимался с места и выходил в степь, на дорогу.
Часов в десять утра последняя конная сотня, державшая в лагере караул, покинула Чернятины v гора и на рысях ушла в степь. Тогда пробывшие эту мочь в овраге бабы вырвались и с воплями бросились
опять ушедшую в поход армию «его пресветлого
царского величества, анпиратора Петра Федорыча нес л России». Впереди всех бежала тощая темнолицая баба, прижимавшая к высохшей груди посиневшего от не тошного крика ребенка.
В этот час сам анпиратор со своим главным н|Табом, со всем генералитетом, министрами и ино- • I рапными гостями находился уже далеко от Черни гиных хуторов, в степи. Там он расположился на иершине древнего кургана, насыпанного неведомыми pvi дми над могильным ложем неведомого степного бдгира, и, сидя на привезенной из Чернятина паримой скамье с заменявшим ему скипетр архиерей- скпм жезлом в руке, пропускал мимо себя идущее на Москву воинство.
Для торжественного случая он облачился в казакин из алого сукна, на мускулистых ногах были шаровары из ярко-желтого китайского шелка и красного сафьяна сапоги с загнутыми концами. Казакин б 1.1 л перетянут голубой муаровой лентой, за ней вид- мечись ручки дорогих турецких пистолетов и кинжа- пон. Левая рука «анпиратора» опиралась на эфес