Получив на дорогу от казаков «двадцать рублев денег», Пугачев отправился в Петербург. Но до столицы он так и не добрался — 8 февраля 1772 года, при выезде из Моздока, «за рогаткою»[94], был схвачен местными казаками и «отдан под караул». Однако уже в ночь на 14 февраля арестант, отпросившись «для натуральной нужды на двор», в очередной раз бежал, да не один, а вместе с охранявшим его солдатом Венедиктом Лаптевым[95].
Скитания мнимые и настоящие
Куда подевался Лаптев, неизвестно, а вот Пугачев опять вернулся на родину, в Зимовейскую. Софья, встретив мужа, отвела детей к жене его старшего брата Дементия, который в это время был на войне, «для тово, чтоб они о приходе ево домой не разболтались». Емельян стал ей рассказывать, что был на Тереке и что тамошние казаки хотят принять его к себе.
— А как у них теперь нет атамана, а я — человек честной, то оне меня и атаманом выберут.
Жена, однако, не поверила Емельяну и только плакала. Он в сердцах присоветовал:
— Ну, ин, кали так, так поди и скажи про меня, што я при-шол.
По словам Пугачева, Софья сообщила о его приходе «братниной жене», а та, в свою очередь, поставила в известность казаков, «кои тот час пришли и, взяв, отвели ево к атаману». Правда, из показаний самой Софьи получается, что не «братнина жена», а она сама донесла на мужа[96].
На следующее утро Пугачев был отправлен в станицу Чир-скую «в розыскную команду», которая занималась поиском и высылкой «беглых всякого звания людей»[97]. В Чирской, если довериться пугачевским показаниям, возглавлявший разыскную команду Михаил Макаров, оставшись с ним наедине, предложил:
— Ну, Пугачев, дай мне сто рублев, так я напишу тебя в службу, чтоб ты вину свою заслужил, и в Черкасск тебя не пошлю.
На это Емельян ответил:
— У меня ста рублев нет, а пятьдесят рублев дам.
За недостающей суммой Пугачев под конвоем был препровожден к старшине Чирской станицы Карпу Денисову и по приходе обо всём ему рассказал.
— На, возьми и отнеси, — протянул ему деньги старшина. — Это хорошо, кали он тебя запишет в службу.
Когда вернувшийся Пугачев стал отдавать деньги Макарову, тот поинтересовался:
— Где ты деньги эти занял?
Емельян отвечал, что у Денисова.
— Нет, — сказал Макаров, — кали ты занел у нево, то я у тебя их не возму. Он свой брат — полковник, так как он о этом сведает, что я с тебя взял, то он на меня донесет, и меня за это разжалуют.
Пугачев отнес деньги обратно, однако Денисов принял только «сорок рублев, а десять рублев дал ему, Емельке».
— На, тебе в Черкаском згодятца[98].
В этот же день Пугачев под охраной четырех казаков был послан в войсковую столицу Черкасск. Имеются сведения, что по дороге его завезли в Зимовейскую[99]. Последний раз в жизни он увидел родную станицу. Было это приблизительно в марте 1772 года.
Пугачев и его конвоиры были в пути уже «с неделю», когда приехали в станицу Цимлянскую. Здесь арестанта посадили «в станишную избу», куда через некоторое время пришел повидать его тамошний казак Лукьян Иванович Худяков, его сослуживец по Семилетней войне.
— Я, сведав про тебя, што ты привезен сюда… ходил к атаману и выпросил тебя у него на свои руки, чтоб тебя отвести в Черкасск.
Худяков повел приятеля к себе домой, где затеял неожиданный разговор:
— О, Пугачев, жаль мне отца твоего хлеба-соли, погиб ты, а хочетца мне тебя спасти вот как: я пошлю с тобою своего сына и велю, отъехавши отсюда несколько, тебя отпустить.
Разумеется, Емельян не отказался от такого предложения, а потому на следующий день поутру отправился с Прокофием Худяковым в дорогу. Прокофий проехал с Пугачевым «верст со ста, а затем простился с ним» и вернулся обратно[100].
Так излагал эту историю самозванец на большом московском допросе в ноябре 1774 года. На других допросах некоторые ее детали разнятся, но суть остается неизменной — именно Худяков подбил Пугачева на побег и сам его организовал[101]. Однако исследователи этой версии не доверяют — уж больно сомнительно выглядит рассказ, в котором Пугачев вновь является жертвой чужих подговоров. Более достоверными представляются откровения самого Лукьяна Худякова, сделанные 2 декабря 1774 года на допросе в Москве. Тот показал, что Пугачев сам пришел к его куреню, жаловался на своего земляка Романа Пименова, который его «раззорил» и «пограбил», и «клялся Богом», что сам он ни в чем не виноват. Пугачев просил бывшего сослуживца взять его на поруки, посулив за это шесть рублей. Лукьян согласился, пошел в станичную избу и пообещал атаману, что «Пугачева в Черкасск отвезет за своею порукою», на что и получил разрешение. На следующий день Худяков отправил Пугачева в Черкасск верхом в сопровождении своего сына. Впоследствии Лукьян уверял дознавателей, что вопреки показаниям самозванца не давал сыну указания отпустить Пугачева, но, впрочем, не приказывал и караулить его, поскольку верил, что тот не убежит. На третий день Прокофий вернулся домой и рассказал отцу, что Пугачев бежал и «лошадь, на которой он ехал, увел». Поскольку Прокофий был «малолетком», то наказали Лукьяна — высекли плетьми. Досталось и атаману, отдавшему Пугачева на поруки, — его на месяц посадили под караул на хлеб и воду[102].
94
Рогатка — здесь: легкое оборонительное заграждение из перекрещенных и скрепленных между собой деревянных брусьев и заостренных кольев.
95
См.: Акты о пребывании Пугачева в Моздоке. С. 118, 119, 122; Пугачев на Кавказе. С. 167, 169, 170; Емельян Пугачев на следствии. С. 238; Дон и Нижнее Поволжье в период крестьянской войны 1773–1775 гг. С. 27, 36, 40.
96
Емельян Пугачев на следствии. С. 136. См. также: Дон и Нижнее Поволжье в период крестьянской войны 1773–1775 гг. С. 36, 40.
97
Дон и Нижнее Поволжье в период крестьянской войны 1773–1775 гг. С. 36, 40; Емельян Пугачев на следствии. С. 61, 136.
98
См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 136, 137, 362; Дон и Нижнее Поволжье в период крестьянской войны 1773–1775 гг. С. 36.
99
См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 137; Дон и Нижнее Поволжье в период крестьянской войны 1773–1775 гг. С. 36.
102
См.: Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 2. С. 77, 78;