Итак, под чужим именем (неизвестно, пользовался ли он поддельным паспортом или паспортом Осипа Ивановича) Пугачев, получив от Коровки 50 рублей, вместе с его сыном отправился в путь. По прибытии в Кременчуг путники узнали, что слухи насчет Бендер оказались ложными. Что же касается пугачевских богатств, оставленных в местечке за Кременчугом у тамошнего жителя Усачова, то «оной… дал ему за всю ево пажить только дватцать рублев да два толковых кушака»[110].
Раз уж с Бендерами не повезло, было решено ехать в Польшу. Правда, селиться там навсегда в планы Пугачева не входило. По совету некоторых «раскольников», встреченных по пути, он намеревался пройти между форпостами в Польшу, пожить там некоторое время, а потом вернуться в Россию, сказавшись на границе «польским выходцем», то есть старообрядцем, родившимся в Польше. Пугачева уверяли, что таким «выходцам» на границе «дают билеты (паспорта. — Е. Т.) в те места, куда кто пожелает, на поселение», а там уже можно будет «жить целой век спокойно» (если верить пугачевским показаниям, данным в Яицком городке, впервые об этом он услышал еще от Коровки)[111]. На сей раз это были не просто слухи. В связи со смягчением отношения властей к раскольникам вышедшим из Польши староверам разрешалось селиться по желанию при крепости Святой Елизаветы (город Елизавет-град), в Оренбургской губернии (в том числе на реке Иргизе), в Сибири (при Усть-Каменогорской крепости, в Барабинской степи) и некоторых других местах[112]. Таким образом, у Пугачева появился бы шанс начать новую жизнь.
На допросе в Москве 18 ноября 1774 года самозванец показал, что в местечке Крюково под Кременчугом они с Антоном «наняли того ж местечка жителей трех человек за шесть Рублев, чтоб проводить за границу мимо заставы, кои их в Польшу в один день и проводили». Впрочем, он не был бы самим собой, если бы поведал только одну версию своего перехода через границу. Согласно его показаниям на другом допросе в Польшу их проводил раскольничий монах старец Василий[113].
Так или иначе, но в июне 1772 года Емельян и Антон перешли польскую границу. В Польше с ними произошла неприятная история: их арестовал русский офицер (он находился в Польше в составе российской армии, введенной туда при первом разделе Речи Посполитой), отнял лошадей и деньги. Однако приключение всё же закончилось для путников благополучно: офицер, «подержав» их «двои сутки, отпустил». Затем они уже без всяких приключений добрались до «раскольничьей» слободы Ветка (ныне город Гомельской области Белоруссии). У Антона здесь были свои дела, а потому он задержался в слободе. Пугачев же, прожив там недолго, отправился обратно в Россию и через некоторое время вышел на Добрянский форпост (ныне поселок Добрянка Черниговской области Украины на границе с Белоруссией)[114].
Там увидел Емельян множество беглых русских, которые, как и он, хотели перейти на легальное положение. Эти люди уже были опрошены тамошним комендантом и выдерживались в противочумном карантине, а потому Пугачев решил получить у них консультацию:
— Как, братцы, здесь являютца на фарпост?
— Ты, как придешь х камандиру, — давали ему советы, — и он тебя спросит, откуда ты и што за человек, так ты скажи: «Я родился в Польше, а желаю итти в Россию», — так больше тебя и не станут спрашивать, а кали ты скажешься чьем из России, то делают из этова привлеки[115].
Пугачев последовал полученным рекомендациям, и всё сошло благополучно. Расспросив Емельяна, комендант «послал его в карантин», где лекарь осмотрел его и вынес вердикт:
— Ты здоров, но надобно тебе высидеть в карантине шесть недель.
От лекаря Пугачева отправили «в карантинной дом, где он был трои сутки безвыходно». Кстати, именно там Емельян познакомился с беглым солдатом Алексеем Логачевым, которого впоследствии называл одним из главных виновников своего самозванства. Новый товарищ нашего героя был уроженцем Курска. Примерно в 1770 году его забрали в рекруты и определили в Первый гренадерский полк, дислоцировавшийся в Киеве. Затем Алексей бежал в Польшу и в конце концов также объявился на Добрянском форпосте[116].
Через три дня Пугачева и Логачева «стали выпускать из “ карантинного дома”», чтобы они могли заработать себе на жизнь (они строили то ли сарай, то ли баню). А по окончании шестинедельного карантина, 12 августа 1772 года, Емельян и Алексей опять пришли к коменданту «и объявили желание свое иттить поселитца на Иргис в дворцовую Малыковскую волость» (ныне город Вольск Саратовской области). Как вспоминал сам Пугачев, он остановил свой выбор на Малыковке, потому что «везде сказывали, что сие место к поселению для такого сорта людей, какого я, способно»[117].
110
См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 61, 106, 107, 139, 224; РГАДА. Ф. 6. Д. 512. Ч. 1. Л. 339, 339 об., 340 об.-341 об.
112
См.: Полное собрание законов Российской империи (далее — ПСЗРИ). СПб„1830. Т. 15. № 11420; Т. 16. № 11683, 11720, 11725.
117
См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 62, 107,141,224,225; РГАДА. Ф. 6. Д. 512. Ч. 2. Л. 431, 431 об.