(Правда, есть данные, что Портнов так и не прочел казакам указ самозванца, а в Илецкий городок ночью приезжал еще один пугачевский посланец, который запретил ломать мост.)
В этот же день Пугачев со своим войском под колокольный звон вступил в Илецкий городок. Еще за городом самозванца встретили духовенство с крестами и казаки со знаменами. Мятежники спешились, «царь» подошел к священникам и приложился к кресту, а те целовали ему руку. В городе самозванец первым делом пошел в церковь, где приказал служить молебен за здравие «Петра Федоровича», запретив при этом на ектеньях упоминать имя «жены», Екатерины II.
— Когда Бог меня донесет в Петербург, — заявил «Петр Федорович» собравшимся в церкви, — то зашлю ее в монастырь, и пущай за грехи свои Бога молит.
Досталось, однако, не только «супруге», но и извечным врагам народа, а значит, и царя:
— А у бояр села и деревни отберу, а буду жаловать их деньгами. А которыми я лишен престола, тех без всякой пощады перевешаю.
Однако собравшиеся в церкви казаки увидели в «Петре Федоровиче» не только грозного «императора», но и нежного, любящего «родителя». Говоря о великом князе Павле Петровиче, «государь» вдруг прослезился:
— Сын мой — человек еще молодой, так он меня и не знает. Дай бог, чтоб я мог дойти до Петербурга и сына своего увидел здорова[247].
«По отпении молебна» илецкие казаки начали присягать «императору», в то время как сам он отправился на постой в избу уже известного нам казака Ивана Творогова. Этот дом был выбран потому, что был «лутче протчих» и в нем «всегда проезжающия господа имели ночлеги». «Петру Федоровичу» на квартиру принесли пива и вина, а он, видимо, желая, чтобы и всё войско вместе с ним повеселилось в такой славный день, «велел растворить питейной дом».
— Пускай пьют казаки, — успокаивал Пугачев его содержателя, — за мною ничего твоего не пропадет, и я заплачу тебе по времяни.
В твороговской избе «царь» и пришедшие к нему илецкие казаки определили участь местного атамана Лазаря Портнова. После обеда, по всей видимости, за городом атаман был повешен, а дом его разорен. Самозванцу из награбленного «принисено денег триста рублев да ковш, два бешмета, кафтан и коноватная шуба, да кушак». Атаманского сына, одиннадцатилетнего Ивана, «Петр Федорович» взял с собой и сделал своим «пажом». После разгрома пугачевщины мальчик вернулся на родину, а впоследствии сделал неплохую для казака карьеру — стал войсковым старшиной и атаманом Илец-кой станицы[248].
В этот день, помимо прочего, произошло еще одно весьма важное для Пугачева событие. Самозванец всегда нуждался в людях, которые подтверждали его «царственное» происхождение. В Илецком городке таким человеком был волжский казак Федор Дубовской, отбывавший там пожизненную ссылку. Увидев Пугачева, он сказал:
— Я ваше величество узнал, ибо я в то время был в Петербурге, как вы обручались.
— Ну, старичок, хорошо, когда ты меня знаешь, — похвалил «царь».
Впоследствии «Петр Федорович» вознаградил казака за вовремя сказанное слово — назначил его атаманом Сакмар-ского городка[249].
В Илецком городке Пугачев пробыл до 24 сентября. Покидая его, он забрал из крепости порох, свинец, несколько пушек «и к тем взятым пушкам ядры», а также взял с собой казаков «человек с триста» (Зарубин утверждал, что до пятисот), а на место повешенного атамана Портнова назначил илецкого есаула Ивана Жеребятникова; впрочем, через несколько дней он тоже был повешен за измену — посылку своего сына в Оренбург с сообщением о захвате городка пугачевцами[250].
Пройдя «верст дватцать от городка», Пугачев собрал «круг» из илецких казаков. По одним данным, сам «император» поставил Ивана Творогова полковником над илецкими казаками, по другим — Творогова «в тот чин удостоили» сами казаки. Сам же Творогов надопросах уверял, что Пугачев назначил его полковником еще 21 сентября, будучи у него дома. (Этот персонаж впоследствии сыграл роковую роль в судьбе Пугачева.) Тогда же еще один илецкий казак, участник прошедшего мятежа Максим Горшков, был то ли избран, то ли назначен в «императорские» секретари[251].
В тот же день повстанцы подошли к Рассыпной крепости, куда самозванец «посылал наперед указ, чтоб здались без супротивления». Тамошний гарнизон состоял из пятидесяти оренбургских казаков и роты солдат под командованием коменданта крепости секунд-майора Ивана Ведовского. Кроме того, 25 сентября им на помощь из Нижнеозерной (Столбовой) крепости отправились рота пехоты и сотня казаков во главе с капитаном Петром Суриным. Однако удача в то время явно была на стороне Пугачева. Сурин со своим отрядом на помощь Рассыпной не подоспел, а ее гарнизон отказался сражаться с повстанцами. Сопротивление оказали лишь комендант Беловский, еще три офицера и казачий атаман, которые держали оборону, запершись в комендантском доме. Бунтовщики «хотели было зажечь его дом», но Пугачев запретил, «чтоб не выжечь всей крепости», и «приказал оного каменданта достать так». Казаки ворвались в дом и захватили оставшихся в живых коменданта и двух офицеров. За сопротивление, при котором они ранили двух казаков, Пугачев приказал повесить офицеров за крепостью, что и было исполнено в его присутствии. Есть сведения, что был повешен также местный священник. Затем, не задерживаясь в Рассыпной, взяв пушки, ядра и порох, а также здешних казаков и солдат, самозванец двинулся дальше[252].
247
См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 141, 142; Емельян Пугачев на следствии. С. 82, 172; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 82 об., 83, 191 об., 212, 212 об., 279, 279об., 322, 332, 341 об.; Д. 512. Ч. 1. Л. 282, 282 об.; Ф. 349. Д. 7329. Л. 198, 198 об., 217, 217 об., 288 об., 289.
248
См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 142;
249
См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 83, 277; РГАДА. Ф. 349. Д. 7329. Л. 198 об., 217 об., 289, 289 об.
250
См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 142; Емельян Пугачев на следствии. С. 83, 173, 174, 277, 384; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 191 об., 212 об., 213, 322, 332, 342; Ф. 349. Д. 7329. Л. 198 об., 199, 218–218 об., 289 об.
251
См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 83, 173, 174; Пугачевщина. Т. 2. С. 142; РГАДА. Ф. 6. Д. 512. Ч. 1. Л. 283.
252
См.: