Когда на заседании Государственного совета 15 октября императрица спросила, достаточны ли меры, принятые против бунтовщиков, члены совета ответили утвердительно. Большинство сановников в то время полагали, будто новый бунт «не может иметь следствий, кроме что расстроить рекрутский набор и умножить ослушников и разбойников». Поэтому императрица решила добавить к уже принятым мерам лишь издание манифеста, в котором изобличала самозванца и призывала мятежников «отстать» от него. Манифест был отпечатан на следующий день в сенатской типографии в количестве 200 экземпляров, дабы не давать делу широкую огласку. Правда, вскоре после новых донесений Рейнсдорпа, в частности о начавшейся осаде Оренбурга, власти всё же решили несколько усилить войска, посланные на усмирение восставших. Военная коллегия предписывала Рейнсдорпу бунтовщиков «атаковать, разбить и рассеять», а самого Пугачева схватить. Видимо, и сам губернатор уверился в своих силах, поскольку отказался от помощи войск под начальством генерала Ивана Александровича Деколонга, двигавшихся к осажденному Оренбургу из Сибири[329].
Существуют разные версии того, почему Рейнсдорп отказался от помощи. По одной из них, он не желал делить с кем-либо славу за победу над бунтовщиками; согласно другой, не хотел лишний раз вызывать недовольство Петербурга, преувеличивая опасность[330]. Трудно сказать, как было на самом деле, но очевидно, что в Петербурге опасность и впрямь считали преувеличенной. Поэтому неудивительно, что первоначально отряд Кара состоял всего из 522 человек при шести орудиях, а его командир вообще не ожидал сопротивления со стороны повстанцев. Находясь на границе Казанской губернии, в Кичуевском фельдшанце, в письме Екатерине II от 31 октября он писал: «Опасаюсь только того, что сии разбойники, сведав о приближении команд, не обратились бы в бег…» Днем раньше Кар получил в свое распоряжение «оружейных людей» (3468 человек), собранных по приказанию казанского губернатора Брандта. Причем часть их шла к Оренбургу отдельно, самостоятельными отрядами, например отряд симбирского коменданта полковника Чернышева. Большей частью люди, собранные Брандтом, были или плохо подготовлены к боевым действиям, или же крайне ненадежны, однако ждать подкрепления Кару было особенно неоткуда. Башкиры и калмыки, посланные ему на помощь, разбегались или уходили к Пугачеву, а отправленные в его распоряжение полевые команды (преимущественно из западных губерний) по тогдашним условиям могли добраться до цели не ранее января 1774 года. Кару не хватало провианта, орудий и боеприпасов, а имевшаяся артиллерия находилась в ненадлежащем состоянии; местные жители не только сочувствовали самозванцу, но и переходили на его сторону. Причем о подобном положении, помимо прочего, мы знаем и из собственных донесений Кара в Петербург. Правда, несмотря на это, он продолжал быть уверен в том, что Пугачев, завидев правительственные войска, сразу же побежит, и только сокрушался, что у него недостает кавалерии для погони за самозванцем. Чтобы преградить Пугачеву путь к отступлению, генерал приказал симбирскому коменданту полковнику Чернышеву занять Татищеву крепость.
Шестого ноября Кар со своим отрядом при пяти орудиях дошел до деревень Мустафиной и Сарманаевой и решил подождать здесь присылки из Казани артиллерии и прибытия роты 2-го гренадерского полка. В то время под его командованием находилось 1467 человек — офицеры и солдаты Томского и Вятского полков, посланные из Москвы, а также гарнизонные солдаты, татары, конные поселенцы и экономические крестьяне, собранные Брандтом; таким образом, его отряд больше чем наполовину был укомплектован людьми, малопригодными для военных действий, а орудия оставляли желать лучшего. Однако от правительственных войск могла всё же исходить реальная опасность для бунтовщиков. Из Верхнеозерной крепости к Оренбургу двигался довольно внушительный отряд бригадира Корфа, а к Татищевой крепости, как мы помним, отряд Чернышева. Кроме того, в Орске располагались значительные силы под командованием Деколонга. Как писал Н. Ф. Дубровин, «при одновременном и единодушном действии этих отрядов, подкрепленных еще вылазкой из Оренбурга, конечно, толпа мятежников не в состоянии была бы бороться с регулярными войсками». Однако Кар даже не подозревал о близком присутствии отрядов Деколонга и Корфа, как, впрочем, и Деколонг с Корфом не имели никаких известий о Каре. К тому же Кар имел весьма скудные сведения и о противнике — он лишь знал, что тот «стоит под Оренбургом по реке Сакмаре до Сакмарского казачьего городка». Как уверил его Брандт, войско самозванца немногочисленно «и состоит из сущей сволочи»[331].
329
См.: Архив Государственного совета: В 5 т. Т. 1. Ч. 1. СПб., 1869. С. 437–441; Семнадцатый век. Т. 1. М., 1868. С. 100, 101;
330
См.:
331
См.: Материалы для истории Пугачевского бунта. Бумаги Кара и Бибикова. С. 21–25, 29, 30; Первые успехи Пугачева и экспедиция Кара: Материалы для истории пугачевского бунта. Приложения / Публ. Д. Анучина // Военный сборник. 1869. № 6. С. 174–181;