В ночь на 13 ноября отряд Чернышева прибыл в Чернореченскую и расположился на ночлег. Здесь командир получил известие об отступлении Кара и пленении карташевских гренадеров. Принесший эту весть атаман Сакмарского городка, а за ним и пленные пугачевцы убедили Чернышева, что в Чернореченской оставаться опасно и следует тайно под покровом ночи пробираться в Оренбург. Для этих целей полковнику дали в проводники безногого инвалида, чернореченского ссыльнопоселенца Ивана Наумова. Несомненно, это была специально подстроенная ловушка. Не случайно к Пугачеву прибежал из Чернореченской некий казак «лет семнатцати» и сообщил ему о ночном походе отряда Чернышева. Самозванец, услыхав эту новость, «весьма скоро собрал своей толпы тысяч до двух, да две пушки» и «поехал навстречю того Чернышева». В отряде Чернышева было 600 гарнизонных солдат, 500 ставропольских калмыков, 100 казаков и 15 орудий. Теоретически он вполне мог прорваться в Оренбург. Однако часто теория расходится с жизнью[356].
Пугачев со своим войском встретил Чернышева утром 13 ноября в четырех с половиной верстах от Оренбурга у Маячной горы. Бой продолжался недолго. Сначала на сторону самозванца перешли казаки и калмыки, а через некоторое время и солдаты. «Только одни афицеры, собравшись в одну кучку, противились и стреляли из ружей», однако в конечном счете и их «перехватали». Хотя в Оренбурге через посланца Чернышева и были осведомлены о преждевременном выступлении отряда, помочь ему не успели. После того как продолжавшиеся не более четверти часа выстрелы смолкли, Рейнсдорп понял, что Чернышев или отступил, или захвачен пугачевцами, а потому посылать ему на помощь отряд из города было уже нецелесообразно[357].
Итак, повстанцами была одержана еще одна победа. Пленников разоружили и отправили в Берду, где офицеров посадили под караул, а солдат оставили на свободе. Проходя мимо солдат, пугачевский адъютант Яким Давилин обратил внимание на одного извозчика, «непохожаго на мужика простаго»: прежде всего в глаза бросилось то, что руки у него «не рабочие». Давилин спросил у солдат:
— Скажите правду, что это за человек?
— Это-ста наш полковник Чернышев.
Чернышева посадили под караул, а вскоре его и прочих офицеров «Петр Федорович» призвал к себе.
— Для чево осмелились вооружаться против меня? — грозно вопросил Пугачев. — Вить вы знаете, што я — ваш государь. Ин на салдат нельзя пенять, что оне простые люди, а вы — афицеры и легуру знаете. Аты, — обратился самозванец к Чернышеву, — полковник, да нарядился мужиком. А кабы ты был в порятке, то б можно тебе попасть было в Оренбурх. Вить у тебя была пехота. И за то я тебя и всех вас велю повесить, чтоб вы знали свово государя.
Пугачев тут же приказал Овчинникову вздернуть офицеров. В тот день было повешено более тридцати человек. Причем сведения о том, как вели себя пленные офицеры перед казнью, противоречивы: согласно показаниям Тимофея Мясникова, они со слезами просили пощады у самозванца, а если верить протоколам допросов Ивана Почиталина и самого Пугачева, офицеры перед смертью ничего не говорили. Почитал ин еще добавил, что приговоренные «шли к виселице полумертвыми»[358].
Отряд Чернышева был ликвидирован, но самозванцу было известно, что к Оренбургу движется бригадир Корф, а потому он выслал разведывательную группу «в числе четырех человек» под начальством Якова Пономарева, чтобы «Корфа стеречь». Однако весть о приближении противника пришла к повстанцам явно в неподходящий момент. На следствии Пугачев вспоминал: «…обольстясь толь важною победою (над Чернышевым. — Е. Т.), я пооплошал, ибо дал приказ всем людям толпы моей абедать». Разумеется, обед сопровождался обильной выпивкой. В это-то время от Пономарева прибыл казак с известием о приближении неприятеля. Повстанцы во главе с Андреем Овчинниковым попытались не допустить Корфа в город, но было поздно. К тому же Корф, получив вести о судьбе Чернышевского отряда, пошел к Оренбургу другой дорогой. Бунтовщики настигли и атаковали его только у самого города, но были отбиты. Во время боя был убит не раз посылавшийся на разведку казак Яков Пономарев. Из показаний Зарубина-Чики получается, что именно он, а не Пономарев должен был «с пятью человеками» разведать, сколь «велика» команда, идущая к Оренбургу, однако, «напившись пьян», никуда не поехал, «чрез что означенная команда в Оренбург и прошла». Пугачев намеревался казнить Зарубина, «но старшины об нем упросили»[359].
356
См.: Летопись Рычкова. С. 248, 249;
357
См.: Записки священника Ивана Осипова. С. 561; Летопись Рычкова. С. 248, 249;
358
См.: Записки священника Ивана Осипова. С. 561; Известие о самозванце Пугачеве. С. 595; Записка полковника Пекарского… С. 607; Летопись Рычкова. С. 249, 251;
359
См.: Записки священника Ивана Осипова. С. 561; Известие о самозванце Пугачеве. С. 595; Записка полковника Пекарского… С. 607; Летопись Рычкова. С. 248–250;