Свое пребывание в Ишорской Пугачев использовал, видимо, не только для отдыха. Он беседовал с гостеприимным хозяином, с его знакомыми. Выяснил, что казаки получают низкое жалованье, мало провианта. Он решил заступиться за интересы казаков, но для этого необходимо было легализоваться. Пугачев поскакал в Дубовскую станицу и направился к атаману Татаринцеву. Назвавшись донским казаком Емельяном Ивановым, он рассказал выдуманную историю о том, что вместе с другими казаками поселился в здешних краях только в прошлом году и просил приписать его в терское семейное войско.
Места были новые, русское правительство только недавно начало их колонизировать, заселять казаками, — люди еще не обжились, не знали друг друга. Поверив Пугачеву, Татаринцев приписал его в Дубовскую станицу и сразу по его просьбе отпустил в Ишорскую.
Здесь Пугачев прожил целую неделю. Дни проходили в бесконечных разговорах с казаками. Много наслышался он о казацких нуждах, лишениях, тяжелом житье-бытье. Он беседовал как человек, принимающий казачьи интересы близко к сердцу. Ум, знание стран и людей, живость и энергичные речи привлекли к пришельцу всеобщие симпатии. На большом и шумном собрании казаков станиц Галючаевской. Ишорской и Наурской атаман и старики просили Пугачева ходатайствовать в военной коллегии, чтобы казаки этих станиц получали жалованье и продовольствие наравне с терским войском. Пугачев согласился ехать в столицу с прошением.
Необычайная и неожиданная миссия вполне устраивала беглеца. Он становился легальным человеком, официальным представителем казацкой массы. Мало того, он как-то возвышался над ней, получал возможность выступить от ее имени в таком высоком учреждении как военная коллегия.
Радужные перспективы ожидали Пугачева в случае удовлетворения ходатайства. Вспомним его хвастовство под Бендерами, стремление «произвести себя отличным от других». Теперь его честолюбивые мечты вполне совпали с искренним и горячим стремлением улучшить жизнь своих братьев-казаков.
С двадцатью рублями, полученными от общества, с коллективным прошением и со свинцовой печатью войска донского, которую тут же в Ишорской смастерили два казака, Пугачев отправился в дальний путь Путь оказался, однако, для Пугачева коротким.
Девятого февраля 1772 года Пугачев поехал в Моздок закупить припасы на дорогу. Около города за рогаткой, его поймали караульные казаки. Подозрительную личность посадили на гауптвахту, приковав цепью к стулу. Пугачев сразу разработал план побега, и в ночь на 13 февраля его выполнил. Прельстив часового Венедикта Лаптева перспективой вольной жизни, он подговорил его бежать вместе. Ночью арестант, попросившись на двор, бежал вместе с часовым, унося с собой три звена цепи, которой был прикован, и замок.
Гнев властей, обрушился на казаков трех станиц, недовольных жалованьем и провиантом, выбравших беглого в атаманы и снарядивших его в столицу. Все они были «нещадно батожьем наказаны».
Изможденный, отощавший, смертельно усталый вернулся Пугачев домой. Он надеялся побыть здесь некоторое время, отдохнуть, набраться новых сил. Не пришлось. Жена Софья Дмитриевна была уверена, что Емельяна найдут, и приняла некоторые меры предосторожности. Детей Трофима, Аграфену и Христину увела к брату Пугачева Дементию, «чтоб они о приходе ево домой не разболтались».{36}
Плачущей жене Пугачев рассказал, что был на Тереке, что казаки приняли его в свою среду, хотели даже выбрать в атаманы. Жена не верила ему, не переставала плакать. Пугачев понял, что скрываться дома не удастся. «Ну, ин коли так, так поди и скажи про меня, што я пришел», — предложил он.
Софья Пугачева рассказала о возвращении мужа жене Дементия; та немедленно передала об этом казакам. Пугачева арестовали и отвели к атаману. На другое утро беглого заковали и отвезли в станицу Чирскую, к старшине розыскной команды Михайле Федотову. Старшина, как полагалось, был взяточник. Оставшись наедине с пленником, он предложил не везти его в Черкасск, а записать на службу, вернуть к легальной жизни. За услугу Федотов попросил сто рублей.
— У меня ста рублев нет, а пятьдесят рублей дам, — ответил Пугачев, знавший покладистый нрав взяточников.
Но у забросившего дом и хозяйство беглеца и этих денег не было. Федотов согласился отпустить его искать денег. В сопровождении караульных Пугачев отправился к старшине станицы Карпу Денисову и занял у него необходимую сумму.
Осторожный Федотов спросил Пугачева: «Где ты деньги эти взял»? Узнав, что деньги взяты у старшины Денисова, он отказался принять их: «Он свой брат полковник, как он о этом сведает, что я с тебя взял, то он на меня донесет и меня за это разжалуют. Поди вон!»
Освобождение сорвалось. Пугачева повезли под конвоем с группой колодников в Черкасск. По дороге остановились в станице Цимлянской. Колодников загнали в станичную избу. Вдруг Пугачев увидел в окно знакомое лицо. Местный житель, казак Лукьян Иванович Худяков, молотил пшеницу на собственном дворе. Пугачев служил вместе с Худяковым еще в прусскую кампанию. Казаки сблизились и по возвращении на родину навещали друг друга. Человек быстрого ума, Пугачев решил использовать старое знакомство для своего освобождения. Большой мастер на выдумки, он подошел к Худякову и рассказал только-что сочиненную им историю:
— Разорил меня Роман Пименов [старшина] и пограбил… да меня ж и послал в Черкасск не знаю, не ведаю за што. Но, спаси бог, меня везут без колотки и безо всего. Да горе мое в том, што с этакими колодниками везут меня водою, так вить не скоро довезут. А пора приходит, штоб сеять пшеницу. Так я знаю, што я прав буду и меня отпустят из Черкасска — за меня и старшина Аловленской Михайла Макаров старается, и писал к войсковому есаулу письмо; да то моя беда, што уйдет время севу — так я совсем разорюсь. — так пожалуй, бога ради, возьми ты меня на свои поруки, што ты меня в Черкасск отвезешь, а я-де тебе шесть рублев заплачу.{37}
Худяков уважил просьбу своего старого приятеля. Почему бы и нет? Казак пострадал невинно, за него хлопочут старшина и сам войсковой есаул, его не сегодня-завтра освободят, да и заработать можно. Худяков взял Пугачева на поруки и под вечер следующего дня отправил его со своим сыном в Черкасск. На третий день сын явился домой и рассказал, что Пугачев бежал.[2] Доверчивый Худяков жестоко поплатился за то, что упустил арестанта: его высекли плетьми, а старшину, отдавшего Пугачева на поруки, посадили на месяц на хлеб и воду.
Пугачев поехал на реку Койсуху, где правительство поселило выгнанных из Польши беглых раскольников. В раскольничьей слободе Черниговке (Белгородской губернии, Валуйсксго уезда) Пугачев выдал себя за казака команды Краснощекова, которая находилась где-то недалеко. Он спросил у встречного мужика, не знает ли тот человека, который отвез бы его к казачьей команде. Проводник нашелся в лице Алексея Коверина. Пугачев просил отвезти его до села Протопоповки, в тридцати верстах от города Изюма, где. якобы, находился обоз, Краснощекова.
Поехали. Беглецу-Пугачеву не имело никакого смысла являться к Краснощекову. Умелый и опытный притворщик решил сыграть на религиозных чувствах Алексея Коверина.
Вечером, когда спутники остановились на ночлег в чистом поле и начали варить кашу, беглец решил использовать располагающую к доверию обстановку.
— Што, брат, доброй человек, — обратился он к Алексею, — мне хочитца пожить для бога, да не знаю, где б сыскать таких богобоязливых людей.
— Я знаю такова человека набожнова, который к себе таких людей принимает, ответил Коверин и указал на раскольника Осипа Коровку из Кабаньей слободы, Изюмского полка.
— Пожалуй, бога ради, отвези меня к нему.{38}
Пугачев знал, что преследуемые правительством раскольники скрывают у себя немало беглого люда, что они не выдадут раскольника, спасающегося от властей.
Пугачев, которому в конечном счете были совершенно безразличны церковные споры и разногласия, естественно тяготел к раскольникам, преследуемым официальной церковью и правительством. Он искал убежища в среде таких же, как он, отверженных российским государством и его церковью людей. Здесь, на реке Койсухе, Пугачев завязал первые связи с раскольниками, связи, которые будут постепенно крепнуть и поддерживать Пугачева до конца его борьбы.
2
В своих показаниях Пугачев рассказал другую историю побега. Движимый чувством бескорыстной жалости к попавшему в беду другу, Худяков выпросил у атамана разрешение взять арестанта на поруки и отвезти его в Черкасск. Атаман согласился. Поручитель повел Пугачева к себе домой и здесь будто бы произнес такую человеколюбивую фразу: «О, Пугачев, жаль мне отца твоего хлеба-соли, погиб ты, а хочетца мне тебя спасти, вот как я пошлю с тобою своего сына и велю, от’ехавши отсюда несколько, тебя отпустить».
— Чем мне твою любовь платить? — ответил растроганный Пугачев.
На следующий день Худяков дал попавшему в беду приятелю лошадь, саблю и синий кафтан, «чтоб не признали его за беглеца», и отправил с малолетним сыном в дорогу.
Провожая сына, отец шепнул ему, чтобы он отпустил Пугачева. Послушный сын так и сделал. («Красный Архив», том 69–70, стр. 170; «Чтения в об-ве истории и древностей Российских», 1858, кн. II, стр. 5).
Вся история — плод богатой пугачевской фантазии, естественное стремление приписать себе перед следователями максимально пассивную роль в побеге.