Казнь вора. С народного лубка.
Гос. исторический музей
В том же году, когда вышел в свет упомянутый сборник, в Уфе прошла конференция под названием: «Участие народов в крестьянской войне 1773–1775 гг.». Тезисы докладов ее участников были опубликованы в Уфе в 1974 году. Автором доклада «Крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачева – крупнейшее событие классовой борьбы в России XVIII в.» был В.И. Буганов. Сугубо классовый подход к большинству исторических событий, свойственный, кстати говоря, историкам школы Покровского, звучит в тезисах Буганова с удивительной отчётливостью. Птенцы гнезда Покровского отличались конечно от благовоспитанных историков постсталинского периода. Вульгаризацией и примитивной социологизацией они не увлекались. Покровцы, одержимые пафосом революции, видели их во многих классовых столкновениях. Особенно повезло, естественно, крестьянским войнам. Г.Е. Меерсон полагал, что в восстаниях Разина и Пугачева мы имеем дело с ранними буржуазными революциями. Нелишне напомнить, что версию о крестьянстве как социальном заменителе в поздних буржуазно-демократических революциях озвучивал никто иной, как Г.Е. Зиновьев. Зиновьев считал признание Лениным и большевиками особой роли крестьянства, его союза с рабочими одной из характерных черт ленинизма! Сталин заставил Зиновьева отказаться от этой концепции, признав, что главным в ленинизме является учение о диктатуре пролетариата. Судьба Меерсона в связи с подобного рода коллизиями внушает большую тревогу. В 1937 г. Г.Е. Меерсон был расстрелян как троцкистско-зиновьевский заговорщик, а не как проводник вульгарно-социологических теорий исторического развития. К теоретическим перлам периода господства М.Н. Покровского и его школы можно отнести и тезис о зажиточно-казацко-крестьянской верхушке в руководстве восстанием, будто бы изменившей крестьянскому делу и предавшей народного вождя Емельяна Пугачева.
Вопрос о роли казачества не мог не привлекать внимания исследователей. Если в 1920-е годы, когда было памятна роль казачества в Белом движении, о них как об активнейшей части крестьянских войн забыли, равно, как и о зажиточных крестьянах-кулаках в годы коллективизации, то во времена расцвета совхозно-колхозного строя вспомнили вновь.
Участники упомянутой конференции коснулись и такого животрепещущего вопроса, как отношение к проблемам крестьянской войны 1773–1775 гг. буржуазной, преимущественно американской историографии. Отметим сразу, что для советских, русских историков было бы интереснее узнать отношение к данной проблеме историков немецких, причем обеих германских государств и ФРГ и ГДР, поскольку Ф. Энгельс писал свою знаменитую работу на основании фактологии немецкого историка Циммермана. Понятно, что историей России и СССР в США занимались в основном так называемые советологи, то есть представители далеко не беспристрастного, а скорее, сильно ангажированного направления историографии. К особенностям данного направления можно отнести то, что все изыскания их преследовали разоблачительно-обличительные цели. В истории России любого периоды искались и находились особенности, резко отличавшие историю нашей страны от всех прочих и особенно США – образцовой страны Западного мира. Поскольку советским властям были хорошо ведомы намерения советологов по разоблачению советского строя, выставлению истории России в самом неблагоприятном виде, их не допускали в советские архивы. Отсюда и главная особенность советологов – работа исключительно с теми источниками, которые использовались историками советскими или близкими им, например, участниками Аграрного симпозиума Восточной Европы и т. п. Интересно отметить также факт использования работ историков дворянско-буржуазной школы, отвергнутых и замалчиваемых советскими историками, например, работы Н.Ф. Дубровина «Пугачев и его сообщники» в 3-х тт. (СПб.,1884). Использование трудов Дубровина при всей их основательности, несомненно подтверждает наш вывод об особенностях советологии американского производства: источниковую и историографическую вторичность и стремление очернить народное движение. Завершая этот сюжет, хотелось бы задать американским историкам вопрос: много ли они знают и пишут об освободительном движении афроамериканцев, ибо сравнение русских крепостных с рабами в США при всей его абстрактности и умозрительности вполне приемлемо и возможно. И это сравнение с любым российским казацким, крестьянским движением будет явно не пользу американцев. Сравнений российской и американской истории советологи в принципе делать не желают.