Мишка обычно сидел у витрины, склонившись над колесиками и пружинками, посвистывал и надолго задумывался, прежде чем выбрать то или иное колесико, а затем вставить его в какие-нибудь изящные часы с затейливым маятником. Спор его явно веселил, и он изредка делал какое-нибудь замечание.
— У тебя получается: феодал — хороший человек. Ишь, феодал — и хороший?!
— Я не говорил, что он всегда был хороший, но когда мы вместе рыбачили…
— Сколько было земли у твоего Ошкената?
— В том-то и дело, ничего у него не было. Под конец только и оставалось это озеро — Гольдапзее.
— Если не было у него земли, значит, был капитал.
— Да, капитал у него был, — соглашался Генрих, хотя и не знал точно, что означало это слово.
— А откуда у него капитал?
— Откуда? Почем я знаю!
— Откуда у этого одного человека так много денег?
— Я ж говорил: капитал у него был. А денег никогда не было. А то зачем же ему было лес продавать?
— А откуда лес?
— Он всегда у нас, ошкенатский лес, был.
Сержант плюхнулся в желтое кресло и снова вскочил.
— Можешь мне поверить, Николай, в Германии это по-другому, — говорит Генрих.
— Ничего не по-другому.
— Конечно, пролетариатом, нашим братом по классу, он не был, но, понимаешь, он…
— Братом по классу, говоришь? Ну и даешь! Этот Ошкенат — брат по классу?!.
— Да, я с тобой согласен, Николай. Но ты же не скажешь, что он был классовым врагом?..
— Хватит! Довольно! — воскликнул сержант. — Будет болтать!
— Нет, нет, ты послушай, Николай! Я же…
Но сержант уже выбежал вон, хлопнув дверью.
— А ты, оказывается, здорово в политике разбираешься! — смеясь, говорит Мишка. Повернувшись к Генриху, он добавляет: — Ты погляди, Товарищ! Часы готовы.
Попеременно они подталкивали маятник и ждали, будут часы тикать или нет. Потом открыли маленькую дверцу, привинчивали, подтягивали, трясли, стучали… но часы не тикали.
— Маленькие часы очень, — сказал вдруг Мишка. — Я всегда чинил большие часы…
— Да, правда, — согласился Генрих, — часы очень маленькие.
И они снова принялись отбирать колесики и винтики.
На витрине стоит фотография. На ней девушка, перебирающая рукой темные волосы. Сначала все думали — это невеста Леонида. Но оказалось — сестра. Зовут ее Наташа. Все, кто входит в комнату, обязательно останавливаются перед фотографией. А Дмитрий, прежде чем отойти, обязательно положит пахучую сосновую шишку рядом.
Николай вернулся с охоты. Он принес на плечах убитую косулю. С Генрихом он не говорил. Не говорил с ним и на следующий день. А мальчишка все время вертелся около него, прикидывался, будто ищет Бориса, который как раз распрягал лошадь, а сам насвистывал «По долинам и по взгорьям» — и всё только для Николая! Однако сержант, взяв в руки портупею, прошел прямо в комендантскую.
— Мишка, дай газету!
Мальчик схватил газету и запихал ее в фуражку, которую ему дал Леонид. Уж он-то докажет Николаю, какой он борец за дело рабочего класса! При этом он дышал на красную звездочку, до блеска натирая ее рукавом.
— Мишка, я только немного пройдусь по деревне…
Начал он, конечно, с Бернико.
— А, это ты, Товарищ! Опять пришел?
Генрих важно ходит по двору, заглядывая во все уголки и хорошо понимая, что это тревожит хозяина.
— Ну, так вот, Бернико, я думать — ты еще немного феодалист, ферштеэн?
— Товарищ!
— Нет, я правда так думать.
— Никогда в жизни, Товарищ!
— Сколько пахотной земли ты иметь, Бернико?
— Зачем вы так, Товарищ! У меня же не помещичье имение!
— Ну, говори, говори, сколько земли?
— И ста восьмидесяти моргенов не будет, — отвечает наконец хозяин, — да и то, если считать и лес и болото.
— Ты говорить — сто восемьдесят? — повторяет Генрих, поглядывая на ворота скотника, будто ища там что-то. — Откуда столько земли?
— Откуда? Да она вроде всегда наша была, Товарищ. — Хозяин, очевидно, не понимает, куда клонит мальчишка, но на всякий случай решает не говорить ничего такого, что могло бы его разозлить. Он присаживается на тачку и обстоятельно вытирает шею платком.
«Здоровый шрам какой!» — подумал Генрих, и ему сразу захотелось узнать, отчего он.
— Ладно. Если ты не феодалист, тогда скажи, где у тебя красный флаг?
— Флаг? Ты считаешь… Ну конечно, Товарищ… Сейчас бабам скажу, они мигом… Какой величины флаг-то?
Мальчик вытянулся во весь рост и привстал на цыпочки, затем поднял высоко руку, пытаясь изобразить величину флага.