На следующее утро Генрих долго чистил стремена. Не успокоился до тех пор, пока они ярко не засверкали на солнце. Потом оседлал Орлика и поехал в деревню. Он решил: проедет мимо и не удостоит их даже взглядом! Поводок он подобрал покороче, прищелкнул языком, чтобы Орлик пританцовывал.
На этот раз ребята собрались у кузницы. Только заметили его — перебежали дорогу и наломали прутьев.
А Генрих замешкался, слишком поздно повернул лошадь. Теперь они уже кричали с двух сторон и так хлестали лошадь прутьями, что она поднялась на дыбы и галопом поскакала прочь. Генриху удалось справиться с ней только у барской риги. Выбежал Комарек.
— Ничего, ничего, дедушка Комарек!
Но старик видел — что-то случилось!
Кучер Готлиб подарил Генриху старую шлею, а позднее и скребницу. Мальчишка холит и нежит свою лошадь. Теперь часто можно видеть, как он верхом едет по лугам и полям.
Как-то он добрался до моста через Хавель. На обратном пути он встретил фрау Сагорайт.
— Вы в Шабернак собрались? — спросил он.
За спиной у нее был туго набитый рюкзак, в руках — большая желтая сумка. Поезда уже снова ходили, и фрау Сагорайт, оказывается, собралась к сестре, которая жила в Вуппертале. Но Генрих заметил, что фрау Сагорайт почему-то испугалась, увидев его верхом.
— В Вуппертале она живет? — переспросил Генрих. — Вот ведь какое совпадение. И надо ж!
— А ты что, кого-нибудь знаешь в Вуппертале?
— Знаю. Знаю одного человека, который тоже собирался ехать в Вупперталь, — ответил Генрих. — Барон фон Ошкенат. Он мне хотел даже озеро в наследство оставить.
— Барон фон Ошкенат?
— Да, да. Озеро хотел мне в наследство оставить.
— Он родственник твой?
— Нет.
— Значит, очень хорошо к тебе относился?
— Да, хорошо.
Фрау Сагорайт поставила желтую сумку на землю и неожиданно сказала:
— Послушай, Генрих… Не то чтобы я хотела тебя уговорить, но послушай меня… У тебя ни отца, ни матери. Я бы на твоем месте сразу решилась…
Фрау Сагорайт подошла поближе, стала рядом, погладила лошадь.
— Давай с тобой забудем все, что было раньше, — сказала она.
А Генрих сразу представил себе, как Ошкенат встретит его в Вуппертале. Должно быть, опять будет учить его французскому. И в коляске по лесу они опять поедут, и он, Генрих, будет кричать: «Это лес барона фон Ошкената! Это лес барона фон Ошкената!..»
— Чего ты еще думаешь? — спросила фрау Сагорайт.
— Нет, фрау Сагорайт, не поеду я. Он капиталист.
— Он что?.. Ах да, разумеется… — И все же она продолжала уговаривать мальчика. Возможно, что они завтра уже будут в Вуппертале.
— Нет, нет, — сказал Генрих. Никуда он от дедушки Комарека не уедет.
Фрау Сагорайт перестала гладить лошадь, спросила:
— Что-нибудь передать барону фон Ошкенату?
— Привет от меня передайте, фрау Сагорайт.
— Ну, тогда до свиданья, Генрих.
— До свиданья, фрау Сагорайт.
Он пустил Орлика рысью. В овсах остановился, сорвал несколько колосков. Лошадь прямо с его ладони губами подобрала зерна. Потом, когда он ехал уже через луг, он далеко впереди увидел мальчишку. Голова качалась из стороны в сторону, под мышкой — старый школьный ранец.
Генрих нагнал его и, когда был уже совсем близко, услышал, что мальчишка разговаривает сам с собой:
— Вот и будет тебе покой. Вот и будет…
— Это я, Отвин.
Отвин, только мельком взглянув на него, продолжает говорить сам с собой:
— Будет тебе, ведьма! Будет тебе, чего сама добивалась!.. — Слова эти Отвин выкрикивает сквозь слезы, плечи его дергаются от рыданий.
— Ты чего, Отвин?
Неожиданно Отвин останавливается, как будто только теперь заметил рядом верхового, и смотрит на Генриха красными от слез глазами.
Генрих соскочил. Они поздоровались за руку.
— Проехался чуток, понимаешь? — говорит Генрих. Удивительно, только что Отвин плакал, а сейчас стоит, наклонив голову, и мечтательно смотрит вдаль…
— Это совсем твоя лошадь?
— Это Мишкина. Он мне подарил.
— Какая лохматая! Ух, какая лохматая! — Тонкие пальцы Отвина гладят и гладят гриву Орлика.
— Потому что это обозная лошадь, Отвин. А Гнедка ты знал? Вот уж был лохматый, не то что Орлик.
Шагом они поднялись на холм, огороженный для выгона скота.
На спуске к озеру растет яблонька. Она хотя и дикая, но крона у нее круглая и густая. В тени яблоньки лежат четыре гладких валуна. И еще палка. И дощечка. И помятая алюминиевая кастрюлька. На камнях — пятна краски.