Проснувшись наутро и заметив, что кругом тихо и мальчонки нет рядом, он корит себя, в ужасе думает: неужели он навсегда потерял малыша? «Жалкий ты человек, эгоист мерзкий! — ругает себя старый Комарек. — Не было у тебя никогда настоящего чувства к мальчонке! У матери родной оно есть, такое чувство к сыну, а у тебя, старого, нет!»
Места себе не находит дедушка Комарек.
Но вот наконец кончилась мука его. Он сидит и плетет свой сачок, а мальчонка без устали рассказывает о Берлине, будто бы в самом Вавилоне побывал…
— А этот Маргариновый босс, как ты его называешь, он что, торгует рыболовной снастью?
— Да нет, не торгует он, а выменять у него чего хочешь можно. Потому как он босс, дедушка Комарек.
— Вот как! — произносит Комарек и плетет и плетет свой сачок.
— Он человек чести, дедушка Комарек. Он так и сказал: вот тебе нить и сто крючков, и ты мне принесешь еще десять угрей. А если привезешь два десятка — еще двести крючков получишь и четыре мотка сетевой нити.
— Что ж, честный, стало быть, человек, раз, не зная тебя, вперед столько нити дал.
— Босс — человек чести, — повторяет Генрих.
— Ну, а если, скажем, ты ему три десятка угрей привезешь?
— Пятьсот крючков даст, дедушка Комарек.
Такой вот идет у них разговор.
Старый Комарек все плел и плел свой сачок до самой темноты. А на рассвете, как только чуть-чуть посветлело, снова сел за него. Когда мальчонка проснулся, Комарек уже готовую сеть к обручу прилаживал. Потом они вместе повесили сачок на деревянный крюк во дворе. Но долго он там не провисел. Вскоре они сняли его и отнесли в дом: время, мол, беспокойное, а настоящий сачок — это ведь целое состояние. И все обдумывали они, как им дальше жить…
— Поедешь в Берлин — замок купи, а то и два. Два надежных замка, — сказал старик.
Ведь не что-нибудь — основу своего богатства они закладывали, а мир кругом полон зависти!
Ночью они встали и пошли копать червей. На следующий день вечером они уже поставили перемет.
— И еще он говорил, дедушка Комарек, что может нам рыболовную сеть достать.
— Вот если бы он нам две ставные сети достал!
Генрих и Отвин теперь часто ездили в Берлин. Ребята сразу же взбирались на крышу заднего вагона и уже знали, когда и где бывает проверка. Потом они сидели на кушетке у Босса, и Генрих говорил:
— Хорошо, Босс, все привезем, но только ты нам к субботе две коробки красок добудь и граммофонных иголок. Ну, и резиновые сапоги для дедушки Комарека.
Как-то они увидели двух американских солдат. Один из них бросил окурок, а какой-то дядька нагнулся, поднял окурок и докурил.
Когда у них выпадало немного свободного времени, они шли навещать Рокфеллера. Правда, редко заставали его. Однажды они спустились в его «виллу» и положили специально прибереженного угря на серо-голубой патронный ящик. Однако, когда они недели через две встретили Рокфеллера, они узнали, что он и не видел никакого угря — оказывается, его крысы сожрали. Сам Рокфеллер уже не промышлял дамскими чулками: согнувшись, он таскал с собой тяжелое ведро из-под мармелада: в нем была селедочная молока и две селедки. Черный костюм Рокфеллера был весь заляпан.
— А соленой селедкой можно чего-нибудь добиться в жизни, Рокфеллер?
Мальчишка удивленно посмотрел на них. Как раз при помощи селедки чего хочешь можно добиться! И вообще Рокфеллер был на коне. Он достал из кармашка свою луковицу и мельком взглянул на циферблат. Оказывается, селедка — она куда прибыльнее чулок, утверждал он теперь.
Генрих и Отвин хотя и соглашались с ним, однако про себя решили, что, пожалуй, при помощи селедки вряд ли многого можно добиться в жизни.
— Когда мы тебе опять угря привезем, Рокфеллер, мы его под потолок повесим, чтоб крысы не сожрали.
И рубашка и желтый галстук на Рокфеллере уже не имели прежнего вида — все было грязное, мятое.
Иногда они во время своих поездок встречали и человека в старом заплатанном свитере. Однажды — это было на Лертском вокзале в Берлине — они уже взобрались на крышу, когда увидели его. Узнав их, он подал им свой пустой чемодан, а сам влез вслед.
— У нас только немного сетевой нити, — врал Генрих.
На самом деле у них был с собой новый фонарь и две глубокие тарелки, три коробки спичек и пакетик маргарина. Недоверия своего они не преодолели — уж очень много вопросов задавал дяденька в заплатанном свитере! Но вообще-то он им нравился.
В другой раз они узнали, что этот дяденька срезал проволоку с ограды на выгонах. У него были с собой большие кусачки, и он резал проволоку на штифты. Утром, когда он ехал в Берлин, он едва мог поднять свой чемодан. Из этих штифтов он потом делал гвозди.